Ловушка. Форс-мажор

Вх. номер телефона не определен

Антон (А) Разговаривает с «СС»

А: Хвастайся. С каких щей тебя допрашивали? (Игриво. С беспардонностью человека, которому, скорее, любопытно, нежели важно.)

«СС»: До этого не дошло. Беседовали. Это так сейчас называется. (Немного устало и слегка раздражаясь, но с вынужденной готовностью поддержать неожиданную беседу.)

А: Так и в сыскной называлось. Помнишь душераздирающие разговоры Порфирия Порфириевича с Раскольниковым? (Достаточно привычно нашел интеллектуальную аналогию. Необходимо отметить, что следователя, который допрашивал Родиона Раскольникова, звали Порфирий Петрович. Фигурант не поправляет своего знакомого, что говорит, скорее, о нежелании, чем об отсутствии знаний.)

«СС»: Ну, лексически «полномоченные» на него мало походили. В разговоре явно сквозила озлобленность из-за невозможности вмазать по зубам. (Слышен плеск воды. Судя по звучанию в динамиках, фигурант залезает в ванну. При произнесении этой фразы чуть вдыхает в себя – похоже, вода в ванне явно горячее ожидаемой.)

А: Так это же хорошо! Значит, ничего у них нетути. (Произносит фразу, желая показать жизненный опыт, отсутствующий в действительности.)

«СС»: Разумом понимаю… Я вот сейчас в ванне, а следователь где-нибудь у себя в сортире, через дверь с женой переругивается. Все же некомфортно. (Скорее, не отвечает, а разговаривает сам с собой. По-видимому, поглаживает свободной рукой плечи.)

А: Ты уверен, что они не взялись серьезно? (Не понимая, что начинает раздражать собеседника плоскими догадками.)

«СС»: Брось. Это только в никудышных детективах после допроса за злодеем следят и прослушивают телефоны. Поговорить со знакомыми – так всех прослушивают плюс везде диктофоны… (В голосе сквозит нервозность от пустых разговоров.)

А: Как они отнеслись к твоей версии происшедшего? (Похоже, хочет услышать историю, в которой одни «колют», а другой отпирается. Из серии «борьба мировоззрений».)

«СС»: Без симпатии. Либо знают больше, чем спрашивают… (Дает знать интонационно, что не хочет и устал обсуждать ситуацию с тем, кто не может и не собирается помочь.)

А: Либо? (Забегает вперед, обнажая не скорость мысли, а собственную недалекость.)

«СС»:…Или чуют. Знаешь, есть такая банальная поговорка, мол, «дураки там не работают». Так вот работают. Да еще и такие дураки, что мы и не слыхивали… Но эти не дураки. (Окончательно и исключительно для себя делает вывод о сотрудниках. Скорее всего, задумывается.)

А: Умные?

«СС»: Не уверен. Но не дураки. (Произносит столь же протяжно.)

А: Официально, под протокол, что ты им сказал? (Никак не может уняться!)

«СС»: А ты предполагаешь, что я мог сказать что-то неофициально? (А вот это уже похоже на «иди ты!».)

А: Не цепляйся к словам!

«СС»: Долдоню все то же: был туман – узнать не мог – темно – на небе тучи – кто-то шел… (Справка: слова из песни Высоцкого «Рядовой Борисов».)

А: А конкретнее? (Последняя капля!)

«СС»: Да не запомнил я примет никаких! (Отвечает громко, практически срываясь.)

А: А почему, объяснил? (Зря он так!)

«СС»: Да потому, что видел убийцу только со спины!.. Да им только скажи! Сдуру поймают, потом опознавай, в лицо ему пальцем тыкай… (Кричит, только что не матерится.)

А: Понятно. (Явно не понимая смысла.)

«СС»: Понятно!!! Мразью он был!

А: Ну, не нам судить. Убийство все-таки… (Вяло и дидактически, соображая, что надо заканчивать разговор. Отключает связь.)

Примечания:

Начальник ____________________

мн 16340с

отпечатано в единственном экземпляре

без черновика

без дискеты

рабочий файл уничтожен

исполнил

печатал

05.02.04

Копий не снимать, аннотаций не составлять

Здесь же, в кабинете, на упомянутом раритетном диване развалился Виктор Васильевич Смолов. Закинув ноги на диванный валик, он докуривал треснутую сигарету, обжимая ее прорыв пальцами. Ему было лень тянуться за блюдцем-пепельницей с горой окурков, и он стряхивал пепел за стопку оперативно- розыскных дел, вывалившуюся из его потрепанной спортивной сумки. После недавнего убоя он не спал почти двое суток и за это время осознал, что быстро душегуба будет не установить. А завтра, не дай бог, укокошат еще кого-нибудь, и тогда все станет до очередной проблемы. Так что взгляд у Смолова был… коровий. В смысле, все ему сейчас было до лампочки.

О печальных перспективах раскрытия этого убоя Володя Исаков смекнул еще часов двадцать семь назад. Помнится, особенно его тогда порадовали глаза супруги убиенного: «Я вся такая… ну, страдаю. Вот вы там и мудохайтесь». Плюс ко всему, в последние дни Володю всячески стращали двумя неделями комплексной проверки, к которой, как известно, подготовиться практически нереально. Даже несмотря на то, что Исаков все-таки дал ленивые указания личному составу с размаху внести что-нибудь в описи. А вообще, ситуация складывалась удручающая: на шестнадцать трупов – два раскрытия и сдохший картридж от ксерокса. «Начнут проверять отсутствие противогазов – дойду до хамства и не соответствия в их рапортах». Впрочем, дальше фронта не пошлют.

А в соседней комнате осваивал новую технику оперуполномоченный Гена Певзнер. Завидуя юмору начальника, он выбивал из клавиатуры лозунг для пустующих площадей стенда наглядной агитации. Напечатав: «Смерть врагам…», Гена задумался. Потом вздохнул и стер написанное. Однако в подушечки пальцев все равно лезло одно лишь: «Смерть врагам…» Певзнер снова вздохнул, затем долго пытался корректно выключить компьютер, вконец запутался, психанул и, услышав спасительное урчание электрочайника в канцелярии, вышел.

– …Слышь, Васильич, впервые вижу подобное! – подал голос Исаков.

– А в чем уникальность-то? – лениво поинтересовался Смолетт.

– Дывысь, – Володя протянул ему документ, – в скобках даются примечания. Это не только нетипично, это неестественно! Полнее примечаний исполнителей, чем «смеется» или «картавит», я не встречал. А ведь через меня этой макулатуры прошли вагоны. Нет, ты сам посмотри. Сотрудник технического отдела не копировал запись. Он вслушивался в мельчайшие интонации! Он дает фактически полные человеческие характеристики фигурантов. А учитывая, что о них он не имеет ни малейшей информации, и то, что они точны, – это завораживает. К тому же он образован, есть чувство юмора и так далее…

– М-да, действительно странно, что пропустили. Должны были наказать, наорать… – задумчиво пробормотал Смолов, просматривая сводку.

– У нас редко, но толковые вещи выныривают. Да он поэт… в душе.

– Ну-у… согласен. Вот только мы не редакция литературного альманаха!

– Это ты зря, Васильич! Гениально делает! В конце концов мы тоже не батальон патрульно-