— А дурной работает сыщиком, — в тон ему ответил Петрухин.
Пару минут партнеры молчали. Петрухин пускал дым кольцами, Купцов наблюдал. Посмотреть со стороны: два бездельника.
— Ладно. Давай, Митька, по-другому. Наша Таня уверенно заявляет, что врагов у нее нет. У мужа тоже… Хорошо! Просто замечательно. Одни друзья. Но кто-то из этих «друзей» сначала изводил ее угрозами, а затем прислал киллера. Пусть хренового, пусть с никудышным оружием… допускаю даже, что ему была поставлена установка: не убивать, стрелять по конечностям…
— Ну-ну-ну, — перебил Петрухин, — это уже, Леня, из голливудских сценариев. Нежизненно.
— Спорный вопрос, Дима/ Весьма спорный. Если бы пришел человек с «Калашниковым» или «Токаревым», тогда, конечно, говорить о «заказных ранениях» более чем сомнительно. Но сам по себе выбор оружия подталкивает к мысли: «киллер» из стрелков-спортсменов. Во-первых, боевые характеристики пистолета Марголина не позволяют нанести тяжелых ранений. Во-вторых, «маргоша» применялся в упражнениях по скоростной стрельбе. Так что в руках мастера спорта, например, эта малокалиберная пукалка очень даже подходящий инструмент для решения именно такой деликатной задачи.
— Все равно, дон Леонсио, не катит эта тема, — качнул головой Петрухин.
— Да я и не настаиваю. Тема действительно надумана и за уши притянута. Но прислал киллера кто-то из «друзей». И он же организовал звонки. Номер, с которого звонили, есть. Надо начинать с него.
Номер тут же попробовали «пробить» по базам. Безрезультатно. Как и предполагалось, номер «не пробивался».
Глава пятая
ЦВЕТОК ЗЛА
Каждое преступление имеет мотив… Кроме, ребята, хулиганка. Тут я пас. Хотя и у хулиганки мотивчик есть: покуражиться над людьми. Удаль, бля, молодецкую показать… Но это мы в расчет не берем. У меня лично к хулиганам отношение какое? Да никакое. Потому что нет там ничего для меня интересного. Нечего там искать мотивы, психологические нюансы и прочее. Все это заменяет водка и тупость.
В остальных случаях мотив есть. Обязательно есть. С корыстными преступлениями все вообще просто и понятно. С делами на почве ревности или мести — сложнее. Но и тут мотив, как правило, удается вскрыть. Хотя… искать логику в человеческих поступках — занятие неблагодарное. Не знаю, что на этот счет говорит теория, а практика давно и многократно подтвердила: в поступках большого количества людей логики либо вовсе нет, либо очень мало. Вы можете построить пару-тройку безукоризненных версий… настолько безукоризненных, что существующие факты лягут в них «как тут и було». А потом выяснится, что все наоборот и дворецкий никого не убивал, а убил как раз любовник старшей дочери, оскорбленный тем, что убитый назвал его попугая сорокой.
Как бы сильно ни отличался детектив от жизни, общее у них все равно есть: как правило, к преступлению оказываются причастны свои — кто-то из этих дворецких, старших или младших дочерей, их любовников и так далее. Всегда где-то рядом есть свой Дворецкий. Только копни — и ты найдешь Дворецкого.
…Мы с Ленчиком сели «искать Дворецкого» из окружения Татьяны и ее мужа. Кстати сказать, зря Ленчик вбил себе в тупую свою следаческую башку, что я от Лисы тащусь. Телка она, конечно, «выщщий пилятяшь», и вполне можно головенку потерять, но… что-то в ней есть стремное. Прав, пожалуй, Брюнет: она разбивает сердца… И сегодня платит за это?
Итак, не имея пока что возможности проверить телефон, мы сели искать Дворецкого. Он был где-то рядом, возможно — совсем рядом. Даже в первых беседах с Лисой обозначился некий круг общения. Мой педантичный партнер взял лист бумаги и нарисовал в центре большой круг. Внутри которого написал «Татьяна/Николай». А потом пошли кружки по периметру листа. Их оказалось довольно много. Ленчик соединил четкими линиями переферийные кружки с центральным. Получился некий абстрактный цветок. Меня так и подмывало сказать: цветок зла, но я знал, что мой интеллектуальный партнер при таком моем высказывании поморщится. И я промолчал, решил оставить эту подляночку на потом, когда, например, моего высокохудожественного свиста не будет уже хватать.
Итак, на чистом листе бумаги у Лени вырос «цветок зла». На тонких тычинках качались пестики (или наоборот, на пестиках тычинки — я уж не знаю), и внутри каждого пестика (или тычинки) мог скрываться злодей.
Вот что было написано в кружках-пестиках (тычинках):
— первый муж Татьяны — В. П. Старовойтов;
— новая жена первого мужа;
— Марина, подруга; — гадалка;
— Любовница;
— Слепой киллер;
— сестра Николая Вера;
— клиенты Татьяны по работе.
Один кружок предусмотрительный Ленчик оставил чистым. Я не стал спрашивать, что это значит… я и так знал.
Я наскоро набросал схему связей Лисы. Примитивную и неполную. Но с резервным пустым кругом. Схема получилась похожая на цветок. На цветок зла. Я, собственно, и хотел об этом сказать: вот, мол, цветок зла!… Хотел сказать, но подумал, что Петруха по ядовитости своей и вредности безмерной сразу же подколет: ох и банальные же у тебя сравнения, инспектор Купцов… Я и промолчал. Хотя символика определенная в этом была. Была символика, была… Я промолчал.
С самого начала, с появления в офисе той, что разбивает сердца, мне показалось: дело с гнильцой… Так оно и вышло. Началось все с относительно безобидной телефонной шутки, заматерело до «В гробу с червями вижу тебя, Таня».
А потом обернулось стрельбой… Закончилось ли на этом?
Цветок зла распустился на белом невинном листе бумаги… Впрочем, бывает ли бумага невинной? Бумага, говорят в народе, все стерпит. Бумага — ЯБЕДА… Цветы зла вполне уместны на белом, невинном, наивном… Ладно, не будем тревожить Бодлера.
Но и на эту тему я распространяться не стал, и мы с Дмитрием Борисычем приступили к работе. Нас очень манил пустой кружок в венце моего цветочка.
Мы будем обрывать наш цветок зла, как обрывают ромашку — «Любит? Не любит?», и рано или поздно доберемся до цели.
Вопрос вопросов — это мотив. Вот его-то, мотива, на первый взгляд, не было… Но ведь должен же кто-то быть озлобленным настолько, что не побоялся прислать к Лисе киллера.
Весь вечер партнеры строили версии. Их было не очень много. Но каждая имела право на существование — профессионал никогда не станет заниматься ерундой и рассматривать заведомо нежизненные схемы. Рассуждения Петрухина и Купцова строились на том, что некто хотел психологически воздействовать на Татьяну Андреевну Лисовец. Возможно, с целью заставить ее уехать. («Беги, Таня, беги».)
Фактов не было, и вечер прошел, можно сказать, впустую. И бывший муж Лисы, и новая жена бывшего мужа, и незнакомая пока что подруга Марина, и гадалка, и, собственно говоря, киллер… все эти люди теоретически могли желать зла Лисе… И еще несколько десятков человек, с которыми Лисовец «пересекалась» по работе. Восток, как известно, дело тонкое. А недвижимость еще тоньше. Здесь материальное настолько переплетено с нематериальным и даже мистическим (давайте не будем забывать некий роман про Мастера и Маргариту… как нынче принято говорить — «культовую вещь»)… настолько переплетено, что нельзя сбрасывать со счетов ни-че-го. И хотя мент со стажем в мистику не верит… или, скажем тоньше: не склонен верить… он не упускает из виду некую подоплеку, которая
может иметь место в истории с Гадалкой и Слепым Киллером в Капюшоне, вышедшим из Грозы… аи, страшно, братцы, страшно! Мурашки по спине! Энурез и диарея, не к ночи будь помянуты!
Но смех— то смехом, а дело темное. Мотивы не ясны. И фактов мало, мало. Проговорив весь вечер,
