была прикреплена записка: «Следующая будет боевая». Спустя три дня Николай Иванович снова пригласил Бабуина на рандеву. Про оружие у Валеры в этот раз не спросили. За коньяком Наумов заметил:
— Я смотрел нынешние сводки по городу. Количество преступлений упало процентов на тридцать! Как вам это удалось?
— Да, в общем-то, просто… поговорил с людьми.
Беседа продолжалась на сей раз более часа. Бабуин понял, что в должности он утвержден. Настал его звездный час.
Итак, Бабуин занял трон Палыча… А что же Палыч-то? Низложенный самодержец в изгнании или в бегах, под чужим именем… печальная картина. Тема большая и трагическая, сама по себе заслуживающая отдельного повествования, обстоятельного и неспешного, в манере века девятнадцатого, с появлением большого количества новых персонажей, даже самый незначительный из которых выписывается подробно и со вкусом. Например: «Вошел лакей. Был он видный малый шести футов росту, с рыжею шевелюрою. Лет от роду имел двадцать или немногим более; на внешность малый, разбитной и плутоватый, охочий до амурных забав. Внешность его, однако ж, портило одно неприятное обстоятельство, каковым следует полагать нос, изрядно несоразмерный прочим, довольно-таки пропорциональным и правильным чертам лица. Одет лакей был в камзол яркий, небесно-голубой, с позлащенными крупными пуговицами и лацканами в золотой же канители. Сукно, однако, если присмотреться, выделки было неважнецкой, не аглицкой и не голландской, а уж скорее немецкой. Чулки молодца…» Ну и так далее.
Хорошо бы! Хорошо бы так писать авторам. А читателю читать, сидя вечером у камина, и покуривать трубку. Но… век-то уж какой? Да и жанр требует известной динамики, а потому…
…Антибиотик перешел на нелегальное положение, осел в глубинке Новгородской области. И, в принципе, мог бы просидеть там долго, очень долго: хата надежная, документы тоже… Финансовый вопрос? Да нет никакого финансового вопроса. Так что живи, наслаждайся природой и чистейшим воздухом.
Все верно. Но такая жизнь не для Палыча. Деятельная натура безусловного лидера требовала иного… Она требовала реванша и возвращения криминального трона. Однако — Наумов! По ночам Виктор Палыч не спал до самого рассвета, обдумывал сложившуюся ситуацию, крутил ее и так и этак… любая построенная им цепочка упиралась в фигуру Николая Ивановича Наумова. Обойти банкира никак не получалось! На петербургском пейзаже Наумов стоял неколебимо, как Петропавловка. Его финансовые ресурсы были невероятно велики, а не очень многочисленная охрана банкира всегда могла опереться на мощный аппарат ГУВД. Вступить в схватку с этим титаном?… Абсурд!
Но все-таки способ «решить вопрос» с Наумовым есть. Древний, как сама цивилизация, и радикальный, как либерал Ж.
Палыч довольно долго колебался, но однажды ночью принял окончательное решение. Утром, за завтраком, он завел такой разговор с «братом»:
— Не надоело тебе здесь сидеть, в лесах новгородских, а, Илюша?
— Чего ж надоело? Где, Палыч, старость-то коротать, как не здесь? Я вот думаю: может, мне корову купить?
Палыч не очень натурально хохотнул и ответил:
— Насчет коровы не знаю, Илья. А вот телку с хорошим выменем тебе в самый раз. Нет на примете никакой вдовушки в округе? Годков семнадцати…
— Куда там… одни старухи, Палыч.
— Это не проблема, — сказал Антибиотик, наливая себе молока. — Мы тебе крестьяночку из Франции выпишем… там тоже есть девки с огоньком.
Шмуль пожал плечами… За те несколько дней, что Антибиотик прожил у него, Илья уже начал тяготиться обществом «брата». Спросить напрямую: долго ли, Виктор Палыч, будешь гостить? — он не решался… но, судя по всему, «брат» уезжать не торопится. А не с руки Шмулевичу такой братец. Ох, не с руки! Сам-то беглый, в розыске, да еще беглого укрывает. Шансы сгореть вдвое увеличиваются. Тем более что ищут-то Антибиотика не только менты… Вот и думай, Илья, как жить дальше!
Илья задумался. И, разумеется, придумал. Ежели «братец» вдруг исчезнет, никто не удивится. Погостил, мол, и уехал… верно? Верно. А в том большом мире, куда «брат уехал», никто и не знает про Шмуля и деревушку Глызино Новгородской области. От этой мысли стало страшно, жутковато, но и легко одновременно. Не нами придумано: нет человека — нет проблемы.
Но у Палыча, у волчары старого, опытного, нюх какой-то особенный, что ли?… Так или иначе, но вечером накануне он вскользь обмолвился, что, мол, я у тебя, Илюшка, капитально залег… кроме тебя, всего два верных человека знают где.
Все планы по «отъезду „брата“» пришлось оставить.
— А я ведь не случайно спросил, Илья, не соскучал ли ты в деревне-то сидеть, — продолжил Антибиотик.
— А что такое? — спросил погруженный в свои мысли Шмуль.
— Надо тебе проветриться, Илюша… в город прокатиться.
— В какой город? — оторопел Илья.
— Город хороший, красивый, зеленый. Ростов-на-Дону называется.
— Да ты что, Виктор Палыч? Да я же под вышаком хожу.
— Нету нынче никаких вышаков, Илюша. А если бы и были… ты Федоров нынче, а не Шмулевич. Ксивы у тебя надежные, да и забыли о тебе уже давно. Ты здесь в глуши сидишь, не замечаешь, как нынче жернова-то крутятся. С такой скоростью людишек перемалывают, что жуть берет… Менты по уши в говне. Им новые дела свет застят. Где уж в старье-то ковыряться, в пыли архивной?… Надо ехать, Илья!
Шмуль молчал, механически крошил хлеб сильными пальцами. Черные крошки сыпались на скатерть с красными петушками.
— Зачем? — спросил он наконец.
— Это я тебе сейчас растолкую, — живо ответил Палыч, глазками поблескивая.
Очень Шмулю не понравилось то, что Антибиотик ему рассказал. И хотя Виктор Палыч о многом умолчал, опытный Шмуль понял, что дело говенное. Стремное дело. Однако деваться некуда — нужно ехать в Ростов…
Но Палыч, стратег великий, напоследок «брата» подбодрил:
— А съездишь, сделаешь все как надо — и опять свободен. Я ведь после твоей поездки долго не загощусь. Неделя, две от силы, и я — назад, в Питер. Так что тебе есть резон постараться, Илюша.
Скрепя сердце Илья согласился.
По большому счету, вояж Шмуля действительно был не очень опасным. Ну, беглый… ну, в розыске… ну и что? В розыске тысячи человек числятся. И удержать в памяти их может только «робот-полицейский». Но он, как известно, проживает в Голливуде. А на отечественных просторах службу несут обычные милиционеры. Часто замордованные службой, неустроенным бытом, нищенской зарплатой до полного одурения… Авторы даже думают, что такой жизни не выдержал бы и «робот-полицейский», хоть он и железный. А что? Запросто. Щелк — и замкнуло в электронных мозгах, и па-а-а-ехала крыша… А наши люди как-то умудряются держаться. Наверно, за счет водки.
Так что вояж Шмуля большого риска не предполагал. Разве что какая-нибудь случайность… Вот эта-то пакостная случайность и произошла. Шмуль уже выполнил задание и возвращался обратно. Он даже сходил в вагон-ресторан и хлопнул там водочки. Настроение поднялось, и до Питера оставалось совсем недалеко. А там на электричку и в деревню… Но в тамбуре одного из вагонов нос к носу столкнулся Шмулевич с опером из той самой зоны, с которой сорвался два года назад. Опер был в отпуске, возвращался с юга на службу через Питер, где жила у него сестра. Стоял опер в тамбуре маленько нетрезвый, в футболке, спортивных штанах и домашних тапочках. Курил. Тут-то и подвернулся гражданин Шмулевич. И ведь не узнал опер Шмулевича! Не узнал… настроение у него было еще отпускное, благодушное. Водочка, опять же, душу греет. Да и Шмуль с лагерной поры изменился: лицо округлилось, усишки отпустил.
Так что опер Шмуля не признал. Но Шмуль узнал опера! И… бросился бежать. Ну, тут уж извините… опер как был в домашних тапочках, так и припустил за Илюшей по проходу. Догнал, сбил с ног, а когда в морду лица всмотрелся — ахнул:
