самой гуманной профессии привязал к ногам трупа мешок с камнями. От берега отошли всего метров на пятьдесят. Охранник померил глубину веслом, сказал: сойдет… Перевалили тело через борт… плеск… волнишка мелкая на черной воде да пузырьки воздуха.
Так закончилась жизнь криминального короля Санкт-Петербурга. Доктор и охранник помянули его «Хванчкарой», а Библию бросили в печку.
За помощь Василию Максимовичу была им обещана хорошая премия. Они ее и получили: по пуле в затылок каждый.
Лето… Лето 96-го года, когда в безумии необъяснимом страна умудрилась избрать Ельцина. Когда все решала ложь, расфасованная в коробки из-под ксерокса, а телевизоры вопили: «А ну, Борис, Борис! А ну давай борись!» Помните то дурное лето?
Ельцин выиграл страну. А в Санкт-Петербурге Демократ N 2 проиграл. Невзирая на бешеную раскрутку, на бешеные деньги — ОБДЕЛАЛСЯ. Жиденько этак обделался, во втором туре, с разницей в несколько тысяч голосов… Предвыборные плакаты с холеным мурлом Демократа еще пачкали город, еще не прошли президентские выборы, а рать питерских чиновников и бизнесменов вовсю щелкала костяшками счетов, то есть калькуляторов. Подсчитывали. Кто убытки, кто вероятные барыши.
В городе переменилась власть официальная, в городе переменилась власть и бандитская. Второе событие для Николая Наумова не меняло ничего, но вот первое… Первое меняло многое. В мэрской администрации у Николая Ивановича голуби были прикормлены — с руки клевали. С переменой власти в чиновничьем мире неизбежны перетряски, рокировки, увольнения и назначения. Но и это не беда. Прикормил одних — прикормишь и других. Чиновничье племя по одному лекалу скроено… Пиджаки, конечно, носят разные: кто однобортный, кто двубортный… галстуки, опять же, разного цвета. Но условные рефлексы! Рефлексы — как у собаки Павлова. Слюна течет. Хвост ходит туда-сюда маятником, в глазах — преданность. В душонке — предательство. Впрочем, последнее обстоятельство к собаке Павлова не относится… не будем очернять собачку.
В общем, за чиновников Наумов не беспокоился. Одному из них он и позвонил. Прямо на мобильный, минуя секретаршу.
— Здравствуй, Миша, — сказал Николай Иванович приветливо. — Что-то ты меня забыл. Не звонишь, не навещаешь.
— Николай Иваныч? Рад вас слышать, Николай Иваныч, — сказал в ответ Миша. Радости в голосе, правда, не было. — Что не звоню? Да замотался с этими выборами вконец…
— Уж неделя, как выборы закончились, Миша. Я все жду твоего звоночка, жду… а ты молчишь, как рыба об лед. Так мой водитель выражается.
— Как рыба об лед? — кисло переспросил бывший вице-мэр Миша и с натугой хохотнул. — С юмором у вас водитель…
— С юмором парень, — согласился Наумов. — Но и вы тоже ребята — шутники. Миша сказал:
— Кхе.
— Как вопросы решать будем, Миша?
— Какие, Николай Иванович, вы имеете в виду вопросы?
Наумов выдержал паузу, спросил:
— А ты не догадываешься?
— Замотался последнее время, голова ни хрена не варит.
— Напомню. Денежки-то брал под мэра, Мишаня? С обязательствами рассчитаться. Помнишь?
Миша молчал. Молчал и Наумов. В какой-то момент молчание стало тягостным, избыточным, как давление пара в котле с заклинившим аварийным клапаном. Наконец Миша не выдержал, сказал:
— Ну вы же понимаете, Николай Иваныч, как получилось-то…
— Отлично понимаю, Миша.
— Но мы решим вопрос.
— Отлично. Когда привезешь?
— Кхе… что?
— Да деньги, Миша, деньги. Что же еще?
— Э-э… это не реально, Николай Иваныч.
— А как же — я не понял — ты вопрос собираешься решать?
— Ну, мы, безусловно, что-нибудь придумаем. Должность за мной сохранилась, Николай Иваныч. Приказ еще не подписан, но я уже знаю, что мне будет предложена должность вице-губернатора.
— Я тебя, Миша, поздравлю искренне.
— Спасибо, Николай Иваныч, — сказал «вице» с заметным облегчением. Голос Наумова действительно звучал вполне доброжелательно. Но следующая фраза опять его насторожила.
— Значит, насчет порта, Миша, наши договоренности сохранились?
— Насчет порта?
— Ага, именно — насчет порта, Миша.
— Насчет порта — нет… нет, не получится… может быть, позже?
— Э-э, нет, Миша. Так дела не делают, родной.
— Николай Иваныч!
— Не делают. Ну-ка, вспомни. Ты пришел ко мне на понтах, заявил, что победа Толяну гарантирована еще в первом туре. Так?
— Николай Иваныч!
— Так, — с напором продолжил банкир. — Ты попросил денег на избирательную кампанию. Так?
— Николай Иваныч!
— Так. И обещал за это отдать мне порт на четыре года. Так? — Бывший вице-мэр и будущий вице- губернатор больше уже не пытался влезть со своим «Николай Иваныч». — А теперь ты говоришь: нет. И я — заметь! — с тобой не спорю. Нет так нет, хрен с ним, с портом. Но деньги отдай, Миша.
Снова повисла тишина. Первым на сей раз заговорил Наумов:
— Ну так что, Миша?
— Это не ко мне вопрос, Николай Иваныч. Это к самому.
— Э-э, дружок. За деньгами приходил ты! Ты и верни.
— Но я же брал не для себя!
— А это уже не мой вопрос, куда ты их дел.
— Позвоните Анатолию Александровичу.
— Зачем же я буду ему звонить? Он у меня денег не брал. А ты брал, да еще и украл часть!… Нехорошо это, Миша, некрасиво.
— Николай Иваныч!
— Украл. Может, потому твой Толян и пролетел, что вы себе от пирога отрезали изрядно. А? Вы же были стопроцентно уверены в победе. Вот и решили отщипнуть себе… кто проверит? Деньги-то идут черным налом. Вот и отщипнули. Вот и результат… Так что, Миша, для начала украденное верни.
— Да вы понимаете, Николай Иваныч, что вы говорите?
— О-о Миша! Вот я-то, друг мой ситный, очень хорошо понимаю. Это вашему придурковатому Толяну можно впарить что угодно. А я воробей стреляный, мне мозги пудрить не надо. А деньги отдашь. Срок — месяц.
Наумов бросил трубку на аппарат. Он был раздражен до края. Ну, прижмет он этого хитрого «вице»… ну, получит назад бабки. Но порт упущен! А порт — это такой бездонный колодец, откуда можно черпать, черпать и черпать. Петр прорубил окно в Европу, а непрофессиональная команда мэра закрыла его. По крайней мере, для Наумова… Из-за мелкой корысти шайки мелких воришек Николай Иванович потерял десятки или сотни миллионов долларов.
Наумов перекинул настольный календарь на месяц вперед и сделал пометку: «Позвонить Мише М.». Он был почти уверен, что вице-мэр (вице-губернатор) расплатится до назначенного срока и звонить не придется. Он ошибся.
«В круговороте событий мы почти забыли Обнорского. Мы потеряли его из виду!» — может сказать читатель.
И будет не прав. Мы не упускаем из виду ни одного из наших героев. Мы точно знаем, что Шмулевича
