он считал.
Поезд отходил в полночь с минутами, документы офицера Особой группы Генштаба гарантировали ему посадку в любой поезд страны вне всякой очереди. Потому о билетах беспокоиться было не нужно. Машина прибудет в одиннадцать, на сборы ему хватит пяти минут — дорожный набор он приучился держать в готовности уже много лет как. Только не забыть захватить в дорогу Ленинский «Империализм и империокритицизм».
Еще почти час, который надо употребить с пользой.
Он снова глянул на книгу. «Основы штурмового дела», перевод с немецкого. Возвращаться к ней не хотелось, чтение себя не оправдало. Хотя Шанов давно уже не участвовал в сражениях непосредственно, даже в Нарвике, он все равно старался быть в курсе всех новинок военного дела. Конечно же, в первую очередь относительно артиллерии, но, не забывая и остального. «Основы…» оказались очередной компиляцией базовых работ еще двадцатых годов, времен «Большой программы совместного развития» и осмысления общего опыта Западного Фронта вкупе с Гражданской. «Не заботьтесь о флангах», «больше автоматического оружия и гранат» и все такое.
Шанов никогда не понимал определенного пиетета перед немецким опытом организации штурмовых отрядов, что греха таить, имевшем место в определенных кругах. Можно подумать, тех же немцев не била (и весьма успешно!) экспериментальная «автоматическая рота» с ружьями-пулеметами Федорова и «шестнадцатилинейными пехотными мортирками». Да и «отряды смерти» не только реакционно разгоняли революционных солдат. Хотя, конечно, масштаб не тот, совершенно не тот…
Ну да ладно, времени оставалось как раз на то, чтобы ознакомиться с новостями из жизни страны. Шанов с новыми силами присел за стол, разворачивая сегодняшнюю «Правду», отметил на развороте потрет Сталина и большую статью. Отлично, надо приготовить папку, в которую он складывал газетные вырезки с речами и докладами Генерального Секретаря ВКП(б).
Шанов углубился в чтение, изредка делая пометки остро очиненным карандашом. Тихо тикал будильник, скрипнул пол за дверью — кто-то из соседей вышел на кухню, судя по шагам — Наталья. Дверь он им смазал накануне, избавившись от мерзкого скрежещущего звука, а вот с полами надо было что-то делать. Хотя, что с ними можно сделать, разве что перестелить… Шанов не думал, что задержится здесь настолько долго, чтобы всерьез затеяться с капитальным долгосрочным ремонтом. Вся его жизнь проходила на чемоданах, в соответствии с волей Партии и нуждами государства. И эта довольно таки уютная квартира так же была временной.
Шанов поймал себя на том, что совершенно отвлекся от чтения, позволив мысли уйти в сторону, бездумно рисуя на полях газеты чертиков и рожицы. Рассердился, резко перечеркнул рисунки и снова сосредоточился на последнем докладе Генерального относительно происков британского империализма и хозяйственных успехов предыдущего года. Придется выбросить эту газету и купить новую — не годится складывать в папку такой замусоленный лист с каракулями.
Да, мелькнула напоследок мысль, и еще нужно что-то сделать с чаепитиями соседей. Конечно, все советское — самое лучшее или обязательно будет таким, но чай, который они пили и все время старались угостить его, было невозможно не только принимать внутрь, но даже обонять.
Что-то громко стукнуло далеко внизу, у входной двери. Сам не зная почему, Шанов насторожился. Своему чутью он доверял всегда и именно сейчас, именно этот шум привлек его внимание. Шум повторился, грохнула дверь в подъезд, которую не просто закрыли, но с силушкой богатырской приложили о косяк со всей дури. Ломают общественную собственность, поморщился Шанов, это кто же такой сильный и глупый? Он не знал лично почти никого из подъезда, но буянов до сих пор не замечал, население подобралось умеренно тихим. Выпивали, конечно, но главным образом в соответствии с административным кодексом — «в умеренных количествах, по значимому культурному поводу». Да и участковый был хороший, быстро пресекал хулиганство и пьяные эксцессы.
Теперь кто-то взбирался по лестнице, штурмуя ее как французский «Железный Форт», поминутно спотыкаясь и ругаясь непотребными словами на весь дом. Морской Свин Петька проснулся, встревожено забегал по своей клетке, шурша опилками и попискивая. Шанов аккуратно сложил газету и положил ее на угол стола. Несколько раз сжал кулаки, быстро перебрал пальцами, словно играя на невидимых клавишах.
Наталья протерла последнюю тарелку, аккуратно поставила ее в общую стопку посуды. Титан источал уютное тепло, приглашающее светились угольки в приоткрытой дверце печки. Хотелось сесть рядышком, привалиться плечом к стене и сидеть так до самого утра, чувствуя, как теплый воздух мягкими лапками поглаживает уставшее за день тело, расслабляя и даря отдых. Она и села на низкую табуреточку, на которой обычно сидел Шанов, раскалывая растопку для титана. Дремота быстро охватила ее, вытесняя все заботы дня прошедшего и дня грядущего.
Дверь в квартиру распахнулась с пушечным грохотом.
— Ы-А-А-А-А!!! Не ждали-и-и-и?!! — благим матом взревел кто-то в прихожей. — Конформисты!
Шанов покачался на носках посреди комнаты, заложив руки за спину, продолжая внимательно прислушиваться. Очевидно, к Наталье вломился бывший муж, пьяный в драбадан и ищущий женской ласки и тепла. Дело, увы, житейское. Сейчас тот бесцельно шатался по коридору, поминутно что-то роняя и сбивая, бормоча под нос что-то неожиданно поэтическое о загубленной душе и преданном доверии. Наталья односложно отвечала, даже через закрытую дверь и бас бывшего мужа-шатуна Шанов слышал в ее голосе едва сдерживаемое рыдание.
Он от души выругался, разумеется, про себя. Полковник жил по принципу «каждый сам кузнец своего счастья» и ожидал того же от других. Он терпеть не мог встревать в чужие отношения и тем более разрешать чужие проблемы.
В других обстоятельствах офицер оставил бы непутевую женщину наедине с пьяным мужиком, не комплексуя и, не раздумывая, руководствуясь простым соображением — видели очи, что руки брали, нечего было выходить замуж за кого ни попадя. Но здесь был случай особый — мужик явно набирал обороты, распуская руки. А еще через коридор, напротив, спал, или уже не спал маленький мальчик, которому совершенно не следовало слышать и видеть все это.
Сейчас, глядя на Дмитрия в упор, на его раззявленный рот, мутные пьяные глаза, струйку слюны, застрявшую в бородке, Наталья испытывала только отвращение, физиологическое, граничащее с лютой ненавистью. То, что когда-то она была женой этого человека, жила с ним несколько достаточно счастливых лет, даже родила ему ребенка, казалось невозможной, непонятной, неестественной несообразностью. Это было не с ней, не с ним, не в этой жизни. Ей хотелось стать очень маленькой, вернуться на кухню, свернуться в клубок между теплым титаном и стеной, завернуться в теплую шаль и забыться. Закрыть глаза, чтобы все исчезло — Дмитрий, его крик, запах алкоголя, настолько пропитавшей забрызганный грязью пиджак, словно он купался в водке. Но он не исчезал. Суетливо бормотал, пытался схватить ее за рукав и прорваться к двери. За которой был Аркаша.
— Ты мне жизнь порушила-а-а! — надрывно возопил он с интонациями плохого актера. — Я для тебя… а ты… Я же все в дом, все для семьи, для фа-ми-лии, — по складам выговорил он, размахивая широченными ладонями прямо у ее лица. — Я же выпивал по чуть-чуть строго для отдыха! И немножко с друзьями! «С друзьями по стопке для отдыха только, что значит та стопка в сравнении с жизнью? Мне отдых от мрака с отчаяньем нужен был, и капля той водки спасала меня!», во как!
— Что ты хочешь! — в отчаянии воскликнула она, с ужасом чувствуя, как срывается голос и слова, что должны были прозвучать грозно, призывая к порядку, оборачиваются жалобным писком.
— Сына хочу видеть! — патетически воскликнул бывший, так и норовя обойти ее и протиснуться в дверь. От алкоголя он потерял чувство реальности и не соображал, что при разнице в габаритах ему проще просто переставить ее с места на место. — Сына родимого, родную кровиночку! Ночей… Так сказать… Ик! Не досыпал, работу работал, только бы на сына заработать. А ты!..
— Мама?.. Папа?..
Вышедший Аркаша, моргая заспанными глазенками, схватился за ее подол, испуганно глядя на отца, не веря, что это расхристанное, слюнявое чудище и есть папа.
— У-утю-у-усеньки-и-и!..
Окончательно впавший в детство Дмитрий упал на колени, вытягивая руки к сыну. Наталье казалось, что они тянутся бесконечно, удлиняясь и удлиняясь, вытягиваясь из плеч как щупальца хтонического
