(она располагалась в старинном, XVIII века здании), остро и противно заныло под ложечкой. Собственно, беспокойство какое-то он чувствовал с утра. Слежка? Нет, не слежка, ее он бы обязательно засек. Все это сильно раздражало. «Самоконтроль, — говорили инструктора в спецшколе, — постоянный самоконтроль». Он давно умел контролировать свое поведение и эмоции. Но в это утро… Неужели все-таки слежка? Он проверялся постоянно: все чисто. Чувство неуверенности (дискомфорта? страха?) не отпускало. Пилигрим поравнялся с домом. И… прошел мимо. Он перешел дорогу в неположенном месте и двинулся к пабу невдалеке. Из окна пивнухи он видел, как неспешной походкой праздного человека появился агент. Проверился перед входом, вошел в дом.
Пиво казалось просто отвратительным. Как и все в этот серый день. «Допью кружку, — подумал капитан Берг, — и пойду». Допить не пришлось. Через тридцать секунд после того, как Энтони скрылся в дверях здания, фасад которого Уродовала аляповатая реклама спагетти, брызнуло осколками окно на втором этаже. Взрыв грохотом и пламенем вырвался наружу, пронесся над улицей. Когда капитан (по документам — менеджер немецкого издательского дома «Gebruder Schmidt») вышел из паба, ноги были как ватные. Через сутки он вылетел в Варшаву…
Вот и сейчас Пилигрим чувствовал опасность. Слабо еще, но явственно ощущал: ехать на стрелку нельзя!
Но — полмиллиона баксов! Эти деньги — вся его будущая жизнь. Красивая, здоровая, благополучная старость. Упустить эти бабки — предательство по отношению к себе.
Неторопливо Пилигрим начал одеваться. Легкий, индивидуальной работы бронежилет со вставками из титановых пластин был практически незаметен под спортивного покроя курткой. Один пистолет — родной ПМ, на который есть официальные документы, — привычно разместился в плечевой кобуре. Второй, «Беретта-70С», на который разрешения не было, он засунул за брючный ремень сзади. Документы. Вытащил с антресолей спортивную сумку, довольно тяжелую. Все, готов. Перед тем как выйти из дома, включил систему автономной сигнализации и контроля. Если будет предпринята попытка проникновения в квартиру, Пилигрим узнает об этом, даже находясь на расстоянии пять километров.
А тревога все же не проходила.
Боец перезвонил, как и обещал, через десять минут. Условия несколько изменил: согласился на пятьдесят штук к утру, остальные через день. Уже лучше — есть шанс переиграть этого зарвавшегося щенка. Если доберусь до него, решил Котов, лично яйца отрежу. Медленно умирать будет, сука… ребра вырву.
Звучал Вивальди, легкий ветерок с Финского залива влетел в открытое окно и ласково пошевелил седую шевелюру Виктора Петровича. Медленно, сука, умирать будет.
Сообщение о контакте неизвестного с Бегемотом Петрову передали прямо в машину. Это было нечто. Из той криминальной колоды, которую тасовали сегодня, ему выпал только один козырь. Остальные — у тех. Он даже не знал, сколько в колоде тузов и по каким правилам идет игра. Звонок неизвестного еще более обострил ситуацию: преступники знают, кто у них в руках. Теперь жизнь заложников в опасности, в свете этого отказ Хайрамова заплатить выкуп хуже обычной безответственности. Это предательство.
Передача выкупа — самый реальный путь к задержанию. Даже дилетанту ясно. Если Петров не сумеет отыскать преступников раньше — вся надежда на передачу. Под эту операцию уже были выделены лучшие силы и средства РУОПа: двадцать мастеров наружки, восемь автомобилей, собаки, японские сканирующие рации. Сейчас люди отдыхали — завтра утром всем нужно быть в форме. Их работа потребует исключительного хладнокровия, выдержки, находчивости. Именно от них будет зависеть жизнь маленького ребенка и женщины. Прослушав запись несанкционированного прослушивания, Петров взорвался и сам позвонил Бегемоту.
Этот звонок ему аукнется.
— Ну что, Сереженька, обошел меня в КУГИ? — спросила Мадам.
Она почти легла полной грудью на стол и высматривала следующий шар.
— Ты что, Надюшка? — удивился Бегемот. Получилось вполне натурально.
Шар влетел в лузу. Мадам выиграла еще пятьдесят баксов. Играла она отменно, почти профессионально.
— Да ничего! Отель-то отхватил у меня из-под носа. Пока я чухалась… да. Сколько дал? Кому, не спрашиваю — знаю.
Бегемот поставил высокий бокал «Кампари» на подоконник. Гадость! Лучше бы водки. Листва за окном нежно трепетала. Солнце садилось. На соседнем столе с треском разлетелась пирамида. Мадам загнала еще один шар.
— Так сколько дал, Сережа?
— Так он тебе и ответит, — сказал здоровенный быкообразный мужик в английском костюме за полторы тысячи фунтов. Из-под рубашки выглядывала волосатая грудь. Он с интересом разглядывал зад склонившейся над столом Мадам. — У нашего Бегемотика все схвачено, и все — коммерческая тайна. А вообще-то у Яшки не забалуешь. Вот с Толяном все вопросы решались легко, с пониманием мужик.
Мадам выпрямилась. У нее было красивое, но несколько полноватое лицо. Его портило хищное выражение, напоминающее о Мадлен Олбрайт.
— А кто виноват? — спросила она. — Когда перед вторым туром нужно было добавить по пятьдесят штучек, вы все зажались. Электорат… гребаный. Теперь хавайте Яшку, он еще даст просраться.
Вошел халдей. Стройный, подтянутый парень лет двадцати пяти. Мадам посмотрела на него в упор.
— Сергей Наильевич, вас просят к телефону, — произнес он негромко и почтительно.
В этом закрытом клубе оружие и радиотелефоны сдавали при входе. В обязательном порядке, без исключений.
Бегемот вышел вместе с халдеем.
— Какой-то он сегодня не такой! — заметил генерал — Вареный.
— Проигрывать не любит, — усмехнулась Мадам.
Она, единственная здесь женщина, знала истинную причину плохого настроения Бегемота. формально Мадам работала редактором на телевидении. На самом деле ее влияние в городе было огромным. Фактически именно она решала, какие из неординарных новостей появятся в питерских СМИ, а какие — нет. Именно она заблокировала утечку информации о покушении на семью Хайрамова. Собственно говоря, Бегемот ее нисколько не интересовал. Сейчас она думала о том, что неплохо было бы употребить после игры этого смазливого халдейчика.
Бегемот вошел в небольшую комнату, откуда и велись все разговоры. Халдей плотно закрыл за ним дверь. Трубка телефона, обычного старомодного «Панасоника», лежала на полированной малахитовой столешнице.
— Але! — раздраженно сказал большой человек Хайрамов. — Слушаю.
— Сергей Наильевич?
— Да, да, я.
— Майор Петров из регионального управления…
— Я узнал вас, майор. Какое у вас дело?
— Полчаса назад вы отказались войти в контакт с преступниками. Вы понимаете, что это был реальный путь к их задержанию?
— А откуда, майор, вам известно, что я разговаривал с преступниками? — голос у Бегемота звучал почти мирно.
— Это… оперативная информация, — неохотно сказал майор.
Когда ему доложили о разговоре неизвестного с Хайрамовым, он просто рассвирепел. Этот звонок, конечно, был его ошибкой.
— Называйте вещи своими именами, майор. Оперативная информация… Вы прослушиваете мои разговоры, то есть вторгаетесь в мою личную жизнь! Завтра же я позвоню начальнику ГУВД, а мои адвокаты подадут жалобу в прокуратуру. У вас что, есть санкции на подобные действия?
— Санкции будут, — ответил Петров. Он обманывал сам себя, выдавал желаемое за возможное. Санкции на прослушивание дает только суд. А там к таким вещам относятся очень, очень осторожно. Не дадут. — Санкции будут, господин Хайрамов. У бандитов в руках девочка и женщина. Тяжело ранен ваш
