слишком серьезные доказательства моего «грехопадения».
— Лика…
— Не надо, не жалей меня. Что было — то было. Никто не в силах изменить прошлое. Я вовремя очнулась и, утратив гордость, веру и наивность, смогла сберечь хотя бы собственную честь. Это уже немало.
— И что ты сделала со своими врагами?
— Ничего. Потому что не мне мериться силами с Верховным Иерархом Святой Церкви. Он хотел накинуть на меня поводок, но я сорвалась. Однако кое-какие компрометирующие меня материалы у него остались до сих пор. И я не знаю, когда и что может из этого всплыть.
— Лика…
— Ну вот, — я вымученно улыбнулась Фидде, — как видишь мне не так уж и везет. По крайней мере, не думаю, что я в скором времени решусь проверить степень этого самого «везения».
— В этом мире случается все — это первое, чему учат у нас в пустыне, — неторопливо произнесла моя собеседница, задумчиво смотря прямо перед собой, — и цель нашей жизни заключается именно в преодолении препятствий, выпавших на нашу долю. Я не представляю, как может быть по-другому.
Я неопределенно пожала плечами. Для меня это всего лишь слова. Да, верные, которые можно — и нужно — понимать, но только слова.
— Может, все же расскажешь, что у тебя случилось? — спустя некоторое время поинтересовалась я.
Фидда как-то преувеличенно безразлично дернула плечом. Все-таки у нее произошло что-то серьезное, не стала бы она так убиваться по пустякам — не такой она человек. Вопрос в том: доверится ли она мне?
— Вчера было новолуние, — так, словно это объясняло абсолютно все, произнесла она. Я непонимающе нахмурилась. Можно, конечно, попытаться вызнать нужные мне подробности у дайкаи, но не факт, что та ответит.
— Я не знаю ваших обрядов, — смущенно улыбнувшись, призналась я.
— Их мало кто знает, — чуть оживившись, ответила пустынница. — Мы редко кого приглашаем со стороны, а из наших никто не станет делиться с равнинниками своими знаниями. Новолуние для нас — это рождение новой судьбы, другого пути, который прежде существовал лишь в виде вероятности. Вся наша жизнь основывается на обрядах, происходящих на новолуние. Именно поэтому мы придаем столько значения им.
Я все еще не понимала, что могло случиться и как это может быть связано с обычным астрономическим явлением, а вот моя дайкая уже успела сделать какие-то выводы, ибо ее внимание и нетерпение я ощущала всем своим существом. Топю что-то явно насторожило, и теперь она ждала, сбудутся ее опасения или нет.
Я ждала пояснений, но их не последовало. Фидда вновь ушла в себя и достучаться сейчас до нее было бы трудно.
Спроси у нее — кто, — внезапно потребовала от меня дайкая. Едва ли не впервые за время нашего знакомства ее голос звучал столь категорично.
Что — кто? — абсолютно ничего не понимая, уточнила я.
Она поймет. Просто спроси, — почти приказ. Да и чужое раздражение хоть ложками черпай! Вот ведь повезло с «записной книжкой» — написано много, а вот ключик к замочку где-то затерялся и все эти знания лежат мертвым грузом на дне сумки: и выкинуть жалко, и пользы никакой. — Спрашивай!
Уже-уже, — рассеяно отмахнулась я от разъяренной дракоши.
— Кто? — достаточно громко, чтобы встряхнуть Фидду и привлечь к себе ее внимание спросила я.
— Твой телохранитель, — безжизненно произнесла она. Одновременно с этим в моем сознании всякими разными словами начала ругаться Топя. Кажется, для нее это имело какое-то значение.
Спроси, каков ответ!
Каков ответ? — теперь я понимала еще меньше, чем в начале.
Да! Не тяни!
— И каков ответ? — я послушно передала вопрос Топи. Все равно же не отвяжется, пока не добьется своего! И в этом она похожа на меня. К сожалению.
— Она приняла его! Признала! — и столько необъяснимой горечи было в этих словах, что я невольно почувствовала себя чужой здесь. Всегда неуютно оказываться рядом с тем, кто так близок к отчаянию.
Теперь дайкая не ругалась — молчала, но так ошарашено, что лучше бы ругалась.
— И что сие значит? — вслух спросила я, надеясь, что хоть одна из них мне пояснит, в чем заключается наша проблема и как ее будем решать.
— А ты не поняла? — Фидда даже растерялась. Кажется, она уже записала меня в список посвященных во все обрядовые тайны Пустыни.
— Ни слова. Я всего лишь передавала тебе вопросы своей дайкаи, — нисколько не стесняясь признаваться в собственной неосведомленности (не забыть бы потом закрасить эти белые пятна чуть после — благо в «закрытой» библиотеке книг много и практически обо всем), ответила я.
— Ясно, — улыбка у нее вышла вымученная, но уже куда более искренняя. — Что ж, тогда я поясню. Так как с новолуниями мой народ связывает будущее, то считается, что любое событие, произошедшее в эту ночь, имеет свое значение. Так, например, своих избранников, прежде чем представить матери и старейшине, мы представляем Луне, причем именно в новолуние. Обычно наша покровительница остается безучастной — и это понятно: какое ей дело до того, кого выберет для себя в спутники ее верная дочь, лишь бы не предала принципы завещанные прародителями. Но бывает и так, что Луна отвергает выбор своей дочери. Такое крайне редко, но происходит…
— И что тогда? — нетерпеливо спросила я. Мне было действительно интересно. На мгновение мне даже показалось, что за тихим голосом Леди Пустыни я слышу шепот гонимых ветром песков, негромкий надтреснутый напев незнакомых музыкальных инструментов и шорох костров, горящих во тьме безлунной ночи…
— Тогда остается только смириться. Луна никогда не ошибается. Она видит больше нас. Вечная — и живая, меняющаяся — и умирающая. Она каждый раз разная, но всегда одна и та же. Наша богиня живет вне времени, а потому знает больше нас. И мы ей доверяем.
— То есть никто никогда не пробовал оспорить ее решение? — я честно не понимала, как можно столько всего возлагать на небесное светило. Что может знать Луна о человеческих чувствах или человеческих жизнях? Ничего!
— Пробовали. Она не лишает нас права выбора, но добра такие союзы никогда не приносили, — Фидда ни мгновения не сомневалась в истинности своих слов. Да и так уж она неправа? Я совсем не знаю ничего из того, чем она живет. Зато я помню тот ее танец, ее слияние с миром — и то непередаваемое ощущение сопричастности…
Минутку-минутку! Вспомнив о том случайно увиденном мною танце, я сразу же поняла, о чем сейчас говорили дайкая и пустынница.
— А как именно происходит это самое «представление»? Оно может произойти случайно?
Поняла-таки наконец, — удовлетворенно прошелестела Топя, почти не тревожа ходя моих мыслей своим присутствием.
— Это танец. Ты как-то была свидетелем подобного ритуала, только у того было несколько иная цель — принятие и понимание. Вчерашний же смотрел не в прошлое — в будущее…
Да, мне повезло увидеть нечто прекрасное, но это было уже свершившая, устоявшимся — то, что изменению уже не подлежало. Марикай вчера со свойственной ему бесцеремонностью влез в ритуал, открытый будущему… и в результате привлек к себе внимание Луны, наблюдавшей в то время за танцем своей дочери.
— И чем это все грозит тебе? — я неловко обвела рукой комнату, подразумевая все произошедшее. Фидда как-то обреченно пожала плечами. Н-да, ситуация мягко говоря неоднозначная: с одной стороны, все это лишь случай, который было бы легче проигнорировать, но с другой… с другой есть воля божества, которое уже объявило о своем решении. Кажется, пустынники далеко не так свободны, как о них привыкли думать.
