полковник является старшим по званию. И ему я так же должен подчиняться. Предварительно сообщив о его приказе своему непосредственному командиру.
Я догадываюсь, что мне скажет об этом полковнике мой начальник разведки. И не хочу обижать этой информацией начальника ПВО. Все-таки полковник! Хотя и не умеющий трезво оценивать обстановку и рассчитывать объем задач. Видно слишком давно он учился в академии и ни разу не копал афганскую землю.
Выясняется, что точно такие же задачи были поставлены командиру заставы и командиру группы спецминирования. Командир заставы решил потихоньку динамить эту задачу. Копать в день по чайной ложке. Он прекрасно понимает нереальность оборудования этой траншеи. Да и малую вероятность того, что начальник ПВО еще когда-нибудь здесь появится. Едва ли его пропустят во второй раз духи. Без прикрытия, на одном бронетранспортере здесь можно проскочить только единожды. Второй раз моджахеды спать не будут.
Командир саперов таких умозаключений не делает. Он сразу же посылает полковника по хорошо всем известному адресу. И идет со своими саперами взрывать ближайшую крепость — с нее заставу постоянно обстреливают душманы. Из-за неё-то мы здесь и находимся.
Мы с командиром заставы подшучиваем над сапером. Оказывается, разжаловать до младших лейтенантов полковник грозился всем. Мы с командиром заставы всего лишь старлеи, сапер — дослужился до майора. Завтра утром у нас у всех есть шанс сравняться в воинских званиях.
Выставляю боевое охранение вокруг крепости, пока саперы не закончат её минировать, нужно подержать духов на удалении. А сам беру три противотанковые мины ТМ-62М. Мои бойцы выкопали на земляной насыпи между заставой и каналом три шурфа (довольно глубокие ямки для мин). При подрыве мин на глубине, они разрыхлят гораздо больший объём грунта. Накладными зарядами подрываю мины. Это единственное, чем я могу помочь заставе в оборудовании траншеи. Насыпь хорошо простреливается духами. Теперь у заставы появится возможность сделать через неё ход сообщения. А дальше вдоль дувала можно будет без проблем добираться до канала.
По радиостанции нам ставят новую задачу. Завтра к семи утра прибыть на семнадцатую заставу. А ночью быть предельно бдительными. В наш район прорвалась банда численностью около сорока человек. С минометами и реактивными снарядами. Но ночь проходит довольно спокойно. Если не считать того, что каждые пять минут где-то западнее нас по «зеленке» работает «Василек», 82-миллиметровый автоматический миномет. Да кто-то сорвал неподалёку парочку осколочно-заградительных мин ОЗМ-72.
Утром двадцать третьего декабря мы прибываем на семнадцатую заставу. Ждем распоряжений от начальника инженерной службы дивизии. Меня со взводом вызывают в дивизию. К начальнику разведки. Скорее всего, для получения новой задачи.
В разведотделе начальника нет, приходится ждать его около часа. А нужно еще получить сухой паек на очередные пять суток, боеприпасы и заправить машины. Наконец-то появляется майор Качан. Докладываю ему о прибытии. Он удивленно смотрит на меня.
— Серёжа, война уже закончилась. Возвращайся к себе на заставу.
Так я узнал о завершении операции. Как все-таки приятно узнавать, что войны иногда заканчиваются.
Мы вернулись на КП батальона. Доложил комбату о возвращении. Потерь нет. Разбираюсь с оружием и имуществом. Выгружаем боеприпасы из машин. Во время обеда комбат говорит, что два дня назад в районе двадцатой заставы духи применили химическое оружие. Какое точно не известно. Отравлено 53 наших бойца. Трое умерло. Поступил приказ комдива на заставы на весь личный состав получить противогазы и средства индивидуальной химической защиты. А еще, что в 1987 году ожидается начало вывода наших войск из Афганистана. Верится в это с трудом. Хотя совсем недавно вывели же зенитно- ракетный полк из Кабула?!
Меня дожидается куча писем. Так приятно получать их после долгого отсутствия. Два письма от родителей. Письма от Гены Левкина, Андрея Пименова, Ленки Ульяновой и от моей сестры. У всех все нормально. Хотя, как может быть нормально у Татьяны, моей сестры, после гибели её мужа, я не представляю.
Но совершенно случайно замечаю, как мало писем приходит моим разведчикам. Некоторые их вообще не получают. Ребята молодые, у многих еще и девчонок-то своих нет. У многих нет и родителей. Буквально на ходу делаю пометку на своей рабочей карте. Это действительно серьезный вопрос. И в расположении взвода пишу коротенькое письмо в Московский государственный педагогический институт. В комитет комсомола второго курса музыкально-педагогического факультета (В училище мы дружили с пединститутом и этим факультетом). В нескольких словах обрисовываю картину и пишу список своих бойцов. С уважением старший лейтенант С. Карпов.
На заставе гость. Замполит полка. Рассказывает последние новости. Моджахеды требуют создания коалиционного правительства. Включающего в себя представителей духовенства, иммигрантов и главарей крупнейших бандформирований. Амнистии для всех заключенных. Создания крупных складов стрелкового оружия (Зачем?!). Ахмад Шах требует пост премьер-министра в этом правительстве.
«Требует». Неужели афганское правительство настолько слабо, что от него уже начинают что-то требовать даже духи?! Верить в это не хочется.
Два дня копаемся в машинах с механиками-водителями. За последние две недели машинам досталось на полную катушку. На одной из БМП полетел ползунок пушки. Нужно срочно менять. По данным начальника штаба через пару дней идти на очередную засаду.
А пока комбат приказывает сопроводить одну «коробочку» (машину) с продуктами и водовозку со старшиной четвёртой роты на аэродром. С аэродрома раз в десять дней идет вертушка на шестую и двадцать третью заставы. Они расположены на хребте Зингар. Кроме вертушек продовольствие и воду им доставить не на чем. Бойцы, конечно, вниз спуститься могут, но поднимать груз на две с лишним тысячи метров — довольно утомительно.
В пятнадцать часов отправляем 37-й борт (МИ-8) на двадцать третью, а затем и на шестую заставу. Загружаем мешки и коробки с продуктами в вертолет. В РДВ-1500 (Резиновый резервуар для воды на 1500 литров) заливаем примерно по тонне воды. Это запас на десять суток для двадцати бойцов. Особо не порезвишься.
На выезде с аэродрома водовозку и машину старшины останавливает капитан-ваишник (военная автоинспекция). Море недостатков в техническом состоянии машин. В военных билетах водителей нет отметок о переподготовке. У старшины нет пропуска на аэродром. Обе машины капитан ставит на штрафную стоянку.
В сторону моей БМП он даже и не смотрит. Пятнистые БМП без башенных номеров — привилегия разведчиков и спецназа. Их ваишники тормозить не решаются. Можно враз схлопотать на орехи.
Приходится отвозить «безлошадного» старшину на 5 «а» заставу. Там КП четвертой роты. И передавать зампотеху, чтобы завез в ВАИ выписки из приказа о переподготовке водителей и забрал машины.
Двадцать шестого декабря начальник штаба разрешил смотаться в Джабаль-Ус-Сирадж. Там стоят наши машины, уходящие на капитальный ремонт в Хайратон. С одной из них можно будет снять ползунок для моей пушки.
Выезжаем на бронетранспортере связистов. Так будет быстрее. Женька Шапко просит подбросить до аэродрома. Говорит, что скоро его переводят со взводом на КП батальона. Это печально, на КП слишком много командиров и мало подчиненных. А Женьку наверняка сразу же поставят командиром заставы. Сплошная головная боль!
На Баграмском перекрестке нас тормозит регулировщик. Нужно записаться на контрольно- диспетчерском пункте. И подождать ближайшую колонну. Одиночное передвижение машин категорически запрещено.
Пристраиваемся к автоколонне. Наш крупнокалиберный пулемет им тоже не лишний. В 8.30 мы уже в Джабале, снимаем ползунок и возвращаемся обратно.
На заставе очередная вводная. С разведотдела срочно требуют план засадно-поисковых действий на период празднования Нового года. Толя Викторук уже в отпуске, где его старые планы никто не знает. Приходится быстренько планировать две засады: в ночь с тридцатого на тридцать первое в квадрате 61218.
