Военный разведчик

Из этой пещеры прекрасно видно Женевское озеро и зеленые альпийские луга.

У любой феи есть такие потаенные места. Где можно побыть одной, насладиться тишиной и покоем. Перед тем, как снова вернуться к людям. Эти две пещеры Светланка любила больше всего. Она любила там отдыхать. Но жила она в обычном панельном доме. Через один дом от моего. На седьмом этаже.

Я нажал на ручку. Дверь легко открылась. В коридоре никто не бросился мне на шею. Мне никогда не бросались на шею. Я закрыл дверь на защелку. В гостиной горели свечи. Из ванной комнаты раздавался плеск воды. Меня ждали. В ванной плескалась Светлана. На полу стояли бокалы и бутылка шампанского. Больше нам ничего не было нужно…

Я улетал из аэропорта Домодедово не выспавшийся и ошалевший от счастья. Перед моими глазами стояла Светланка. Вид у меня был радостно-глуповатый. Обычный вид человека, который влюблен. И которого любят.

Глава 5. Кабульский спецназ

Афганистан встретил меня пасмурной погодой и затяжными февральскими дождями. Февральскими, зимними дождями. В Кабуле еще временами шел снег. У нас под Баграмом шли дожди.

Шафи сообщил мне, что Лейла добралась до Страсбурга без приключений. Уже немного освоилась на новом месте. И передает мне привет. Забавно, Шафи знал о Лейле больше, чем человек, который сопровождал её в поездке. Это попахивало несанкционированным контактом с дядей Ахмадом. Ахмад Шахом Масудом. Я уже ничему не удивлялся. Какое мне до этого дело! Главное, что у Лейлы все было хорошо.

Из разведотдела сообщили последние новости о моих «подшефных». Они действительно оказались киношниками. Снимали рекламный ролик о новом ПЗРК (переносном зенитно-ракетном комплексе). Как мы и предполагали «Гнев Аллаха» оказался обычным «Стингером». На кинопробах, пока оператор подбирал нужный ракурс для съёмок и нужное освещение, использовались старенькие английские ракеты «Блоупайп». Старенькими английскими ракетами были сбиты два наших штурмовика и вертолет МИ-8. А вот со Стингером вышла небольшая накладка. ИЛ-76, по которому был произведен запуск ракеты, отстреливал при взлете тепловые ловушки. Одна из них и увела ракету в сторону. Рекламный ролик снять не получилось. Хотя, для чего существует киномонтаж?! Наверное, как раз для таких случаев. Самое обидное заключалось в том, что не получилось перехватить эту интернациональную съемочную группу. Киношники умудрились проскочить в Пакистан прямо под носом нашего дивизионного разведбата. Это было неправильно. Ведь не случайно в нашем племени существует старая пословица. Если ты снял в своей жизни много фильмов о сбитых самолетах, будет справедливо, если кто-нибудь снимет и тебя. Из снайперской винтовки, к примеру.

Вторая новость была более важной. На охоте погиб Шер-шо (Шер-шах). Несчастный случай. По непонятной причине во время выстрела разорвало ствол его охотничьего ружья. Скорее всего, попался бракованный патрон. Заводской брак. Крайне редко, но такое случается. Шер-шо погиб на месте. Для ребят из разведбата это было хорошей новостью. Они еще не забыли подбитый БТР. Не забыли о том, что Шер-шо пытал и издевался над нашими пленными солдатами. А затем собственноручно их расстрелял.

Начальник разведки пошутил, что я напрасно тратил на него время. Напрасно лечил Шер-шо. Я с ним не спорил. Я думал о справедливости. О том, что ничто не напрасно в этом мире. И о маленьком охотничьем патроне, оставленном мною в патронташе Шер-шо.

Я вернулся на родной Тотахан. После обеда было торжественное построение заставы. Замполит батальона передал юбилейные медали «70 лет Вооруженным Силам СССР». Всему личному составу роты. Бойцы довольны. У многих это единственные медали. В мотострелковых ротах с наградами не богато. Это не в штабе, где у каждого писаря на груди целый иконостас. Это не в штабе. Здесь каждому свое. Кому пулю, кому осколок. С наградами здесь не богато.

На заставе меня дожидается письмо от Галины Ивановны Милокостовой, нашей классной руководительницы и школьной учительницы русского языка и литературы. Она всегда писала просто удивительные письма. И сама была удивительным человеком. Весь наш пятый «Б» был по уши влюблен в неё. А она любила всех нас. И была не столько нашей классной руководительницей, сколько классной мамой.

Добрый день, Сереженька!

И когда я только дождусь письма? Время хотя и летит стремительно, в ожидании тянется еле-еле.

Как ты там? Волнуюсь, не расслабился ли после отпуска, не потерял ли рабочую форму (бдительность свою, осторожность)? Пожалуйста, береги себя. Сейчас так много говорят о вас в таких радужных тонах, но вам вряд ли от этого легче.

Выйдя на работу, проработав неделю, снова взялась за лечение Юрки: видимо не долечила, повторно заболел, как, впрочем, многие. Приходится разрываться, ибо на больничный нельзя, по справке совесть не позволяет (и так отстаем по программе), так что и Юрка, и два дома, и работа — и все нужно успеть. У Андрея Пименова не была. Помнишь, я поделилась, что раскаиваюсь, собравшись идти в гости. Слава богу, все обошлось. Андрей пришел в школу с супругой, познакомил нас, подарил фотографию.

Да, они куда-то недавно уезжали.

Как после отпуска? Только бы твоя судьба была счастливой, хороший мой. Что говорят о переменах на месте? Реально ли?

Пиши. Очень жду. Галина Ивановна.

В ответ я посылаю Галине Ивановне несколько новых строк:

Роза

Я спешу преклонить
Свою шпагу пред розой.
И склонить свою голову
Перед её красотой.
Но опять предо мною
Встают чарикарские зори.
Там, где звезды и пули
Прошли через сердце моё.
Там, где счастье и смерть
Неразлучно шли рядом друг с другом.
Где любовь и разлука,
И подвига яростный взлёт.
Там я понял, что главное,
Это любить человека.
Он прекраснее всех
Даже самых красивых цветов.

Вечером с командного пункта батальона по радиостанции передают приказ семьсот двадцать первого (комбата): «Усилить бдительность…». На двадцать пятой заставе пропал Радик Махмутов, командир взвода с минометной батареи. Вышел после обеда в дукан и не вернулся.

Всю ночь в воздухе висит легкая изморось. Небо затянуто тучами, и трудно поверить в реальность вчерашнего чистого, безоблачного неба. Ласкового солнышка и запаха наступающей весны.

По ночам на заставе все еще топят печки. Топят углем. И парашютный шелк, которым обтянуты потолок и стены, приобретает от него грязно-серый оттенок.