нормально доедем, — сказал Виктор Степанович.
Когда объявили посадку на самолет, я обнял Леру и произнес:
— Если бы ты знала, как мне не хочется с тобой расставаться и отпускать тебя.
— Я знаю, потому что готова все бросить и остаться с тобой. Скажи, и я поступлю именно так.
Однако доводы разума превозмогли мои любовные чувства, и я ответил:
— Это может повредить твоему отцу, поэтому я не могу так поступить, хотя очень хочу.
— Ты правда меня любишь?
— Да.
— И я, очень, очень.
Мы стояли и целовались, словно боялись, что этот миг последний в нашей жизни, что мы больше не увидимся никогда. И уже когда она с родителями прошли таможенный контроль, я вдруг отчетливо услышал из-за щита, который разделял нас, Лерин голос:
— Алешка, я люблю тебя, ты слышишь?
И вторя ей, я воскликнул:
— Лера, я люблю тебя.
Я стоял у окна балкона, выходящего на взлетное поле и, прижавшись лицом к стеклу, смотрел, как самолет выруливает на старт. Наконец, тягач, который его вывел на взлетную полосу отъехал и лайнер поднялся в небо, взяв курс на Париж, где они должны были пересесть на другой рейс, и дальше их путь лежал в далекую Африканскую страну, название которой я так и не запомнил.
К обеду я вернулся домой. Настроение было хуже некуда. С одной стороны я был безумно влюблен и счастлив. Все во мне пело и ликовало, но с другой стороны, Леры не было со мной, и это вызывало чувство пустоты, словно меня лишили дорого для меня человека и неопределенность того, когда мы снова увидимся, вызывало тоску и печаль. На вопрос матери, — что случилось? — я однозначно ответил, — что ничего, — вошел к себе в комнату и бросился на диван. В том состоянии, котором я находился, мне не хотелось материнских расспросов, кто, что и почему. Я решил отложить разговор с родителями на потом, тем более, что Лера неизвестно когда приедет. Я лег на диван и, размышляя о пережитом накануне, незаметно для себя, заснул.
Глава 5
Казалось, я на секунду закрыл глаза, но когда их снова открыл, все кругом было другим. Большая просторная комната. На окнах, висели красивые темно-бордовые занавески, перетянутые на уровне подоконника изящной лентой. Вдоль них вниз спадали шнурки с кистями. Я сидел в кресле за большим письменным столом, по обеим сторонам которого стояли плоские мониторы. Я слегка повернулся в кресле, чтобы осмотреть комнату. Все было по-деловому просто и напоминало офис, но я понимал, что я дома. Раздался сигнал селекторного телефона, и я машинально нажал кнопку.
— Алексей Михайлович, звонит Булавин по поводу недвижимости, что ему сказать?
— Очень хорошо, соедини меня.
— Соединяю.
Как только секретарь заговорила со мной, я мгновенно вспомнил, где я и что здесь делаю. Это был мой мир и моя жизнь и все происходящее лишь на секунду, на миг было мне незнакомо, но сейчас, я снова был самим собой и четко представлял, что делать и о чем разговаривать.
— Алло, да Геннадий, я тебя слушаю. Что, они предлагают спаренный блок на восьмом этаже? Хорошо. Возьми полный план дома, и обязательно привязку к улицам, чтобы можно было точно представлять, куда выходят окна квартир, и жду тебя через час. Успеешь? Что ты сказал? Да, да можешь заплатить им сто баксов, с нас не убудет, а мы до утра резервируем для себя эти квартиры. Сколько ты сказал они хотят? Сто девяносто? Хорошо, об окончательной цене потом поговорим, главное привези материал по квартирам. Все, жду. Пока.
Я положил трубку телефона и, встав из-за стола, подошел к окну. Отдернув занавеску, посмотрел вдаль. Прямо предо мной расстилалась Москва, горя огнями неоновых реклам и фарами бегущих авто. Я усмехнулся и подумал:
— Как изменчива жизнь. Как многого я успел добиться, благодаря тому, что знал о том, что произойдет в этом мире. Кем я был и кем я стал. Мечты воплотились в реальность. Теперь у меня хорошая офис-квартира на двадцать втором этаже престижного дома. Отличное финансовое положение, красивая машина и даже не одна. Дача, любовница, секретарша. Чего еще можно желать? Единственное сожаление, что подходит к концу последний день, который завершает одну жизнь и начинает другую. Именно сегодня, точнее завтра я буду жить в мире, который, так же как и для всех остальных, станет мне неизвестным. О нем я не знаю ничего и, стало быть, все станет куда сложнее, чем прежде, когда я точно знал, когда купить что-то, а когда продать, был на сто процентов уверен, что послезавтра произойдет обвал рубля, а через две недели надо сбросить всю наличную валюту, потому что на этом можно крупно заработать. Собственно на этом и было построено мое благополучие. Нет, я не стал финансистом, предпринимателем, бизнесменом, каким можно назвать любого преуспевающего в этом мире, я просто использовал тот шанс, который мне преподнесла фортуна. И вот сегодня все это заканчивается. Жаль, хотя я знал, что этот день рано или поздно наступит, знал день и час, но как мне хотелось, чтобы он пришел не так скоро. Впрочем, стоит ли сожалеть? За это время я заработал столько, что вряд ли успею истратить.
Я снова вернулся к столу и, вставив джетфлэш в порт компьютера, открыл папку с личными файлами, в которых хранилась вся та бесценная информация, которая на протяжении многих лет давала возможность успешно вести финансовые операции. По существу я был обычным спекулянтом. Покупал и продавал валюту, недвижимость и все, что давало возможность получить прибыль. В маленькой фирме, которую я создал, работало всего полтора десятка сотрудников, которые верили в меня как в Бога, и как я считал, были мне преданы, и за это я платил им гораздо больше, чем платят в других компаниях, потому что считал, что только достойная зарплата, позволяла людям хорошо и честно работать. Вот взять, к примеру, Машу, мою секретаршу. Ей было тридцать два года, она была красивая, элегантная девушка и что самое главное умница. Отлично знала делопроизводство, два языка, великолепно владела компьютером и главное, знала, чего я хочу и как со мной работать, чтобы я остался доволен. Я платил ей три штуки в месяц и в довесок регулярно выписывал премиальные. О такой зарплате можно только мечтать. Но её я платил всем своим сотрудникам. Все они были моя команда, шустрые, расторопные мальчики и девочки, которые безропотно выполняли мои команды и шли, не раздумывая на все авантюры, которые, по их мнению, приведут фирму к краху, но вместо этого в одночасье мы удваивали наш капитал.
Я с усмешкой вспомнил лето девяносто восьмого года. Сколько сил и средств было положено, на то, чтобы взять рублевые кредиты в разных банках, организациях и фирмах и тут же перевести их в твердую валюту. Для этого понадобилось мобилизовать все наличные ресурсы, заложить всю недвижимость, которая была к тому времени, дать столько взяток, что порой, мне самому казалось, что крах неизбежен. Зато, какая была эйфория, когда августовский дефолт в одночасье обернулся для нас золотым дождем. Именно тогда, все кто со мной работал, поняли, что мне надо просто безоговорочно верить, и хотя до этого были МММ, Властелина, Тибет и масса других удачных для нас операций, валютный кризис 98 года стал для меня знаковым. Именно тогда вся моя команда стала на меня буквально молиться. Еще бы. Сколько тысяч людей дефолт лишил благополучия и работы в казалось бы отличном месте. Но фирмы лопались как мыльные пузыри, а мы не просто процветали, а сказочно разбогатели. Ибо взятые рублевые кредиты и купленная на эти деньги валюта, в одночасье сделала нам огромное состояние. Я вновь улыбнулся, когда вспомнил, как буквально за три недели мы все, включая меня, мелкими партиями в течение трех недель сбрасывали Мавродиевские фантики, которые в итоге принесли нам миллионы долларов прибыли.
И вот все закончилось. К чему мы пришли? К совсем неплохим показателям. В активе недвижимость в Москве и ближнем Подмосковье на десятки миллионов долларов, акции целого ряда московских предприятий высокой ликвидности, несколько дочерних фирм, которые работают совершенно самостоятельно, даже не
