он на миг подумал, что, может быть, его попытки смахивают на бессмысленный подвиг Дон Кихота, пусть подводного, атакующего мельницу.
Питт не мог этого знать, но первый же его удар по правой опоре запустил один из балластных насосов. По мере того как росло число отверстий и увеличивалось количество втекающей воды, в дело включались все новые насосы, пока наконец не заработали все шесть. Насосы работали в основании опор, погруженных в воду футов на сорок. Автоматическая система балансировки легко удерживала оба понтона платформы на одном уровне, возможности же поддержания баланса корма — нос были ограниченны. Уровень воды в кормовых опорах стремительно повышался, и вскоре кормовые балластные насосы уже не справлялись с последствиями действий Питта. Корма платформы начала погружаться, перед автоматической системой стабилизации встала сложная проблема. В нормальных условиях система скомпенсировала бы дифферент на корму тем, что затопила бы часть носовых цистерн и немного увеличила общую глубину погружения платформы. Но платформа находилась в стартовом положении и была уже притоплена до положенной глубины. Компьютер «знал», что если опустить платформу еще ниже, возникнет риск повредить низко висящий рассекатель пламени. За пару наносекунд компьютерная программа проверила свою программную логику, уточняя приоритеты. Был получен ответ, не допускающий двойного толкования. В ходе предстартового отсчета система стабилизации должна в первую очередь поддерживать стартовую глубину платформы. В результате было принято решение игнорировать погружение кормовых опор.
58
До момента старта оставалось меньше двух минут, когда в центре управления запуском на «Когурё» замигала красная лампочка. Мгновение инженер в очках изучал предупреждающий сигнал системы стабилизации платформы, затем записал что-то и поспешно шагнул к Лину:
— Мистер Лин, получено предупреждение системы стабилизации платформы.
— Каково отклонение? — быстро спросил Лин.
— Дифферент на корму, три градуса.
— Это несущественно, — отмахнулся Лин и, повернувшись к стоявшему рядом Тонджу, пояснил: — Небольшое отклонение, вплоть до пяти градусов, не дает повода для беспокойства.
Тонджу уже почти чувствовал на губах вкус победы. Поворота назад быть не могло.
— Не останавливайте запуск ни при каких условиях, — негромко прошипел он, обращаясь к Лину. Старший инженер, стиснув зубы, кивнул и снова нервно уставился на видеоэкран, где в ожидании старта стояла мерцающая ракета.
Рубка «Баджера» превратилась в жуткую мешанину из инструментов, компьютерных деталей и кусков обстановки, которые при каждом рывке мини-субмарины вместе с водой летели вперед или назад. Питт, неизвестно в который раз посылая аппарат на опору, как будто не замечал окружающего разгрома. Морская вода доходила ему уже почти до колен, когда он ринулся вперед в очередной раз и прислушался, ожидая звука, с которым бур протыкал стальную оболочку опоры. Его резко швырнуло вперед, и в который уже раз он ощутил запах горящей проводки — морская вода вызвала замыкание еше в одном электрическом устройстве. Бесчисленные тараны превратили подводный аппарат в жалкое неповоротливое подобие прежнего «Баджера». От ударов закругленный нос сплющился и практически лишился своего покрытия — блестящей красной краски. Керноотборник был погнут и перекручен, как солодковый корень, и едва держался на искореженных скобах. Внутри было то же самое — свет мигал, уровень воды неумолимо поднимался, водометные двигатели отказывали один за другим. Питт слушал стоны и хрипы подводного аппарата и чувствовал, как жизнь понемногу покидает машину. Он попытался в очередной раз дать задний ход и отойти от опоры, как вдруг до его ушей донесся новый звук — высоко над головой Питта родился низкий гул, напоминавший шум стремительного потока.
Для стороннего наблюдателя первым признаком надвигающегося пуска ракеты с платформы «Морского старта» явится ревущий поток пресной воды, которую закачивают в специальную систему. За пять секунд до пуска в газоотвод под стартовым столом обрушивается настоящий водопад. Смысл этой поливки в том, чтобы уменьшить действие газовой струи на конструкцию платформы и, что еще более важно, минимизировать возможное повреждение полезного груза во время старта акустическим воздействием. Говоря проще — грохотом, от которого содрогается даже металл.
В момент Т-3 секунды «Зенит» начинает стонать и вибрировать — это включаются его внутренние механизмы. Громадная ракета оживает. Скрытые под ее металлической шкурой высокоскоростные турбонасосы начинают гнать быстро испаряющуюся жидкость — ракетное топливо — через форсунки в четыре камеры сгорания ее единственного реактивного двигателя. В каждой из камер происходит зажигание, и топливо детонирует с такой силой, что получается что-то вроде управляемого взрыва. Продукты сгорания от этого яростного взрыва ищут для выхода путь наименьшего сопротивления и в конце концов вырываются из каждой камеры сгорания через узкое сопло в основании ракеты. Газовая струя создает подъемную силу и позволяет «Зениту» преодолеть силу тяжести и поднять себя со стартового стола.
Но последние три секунды стартового отсчета имеют решающее значение. В течение этих коротких секунд бортовые компьютеры успевают проконтролировать запуск двигателя, проверить соотношение компонентов топлива, скорость подачи, температуру и множество других механических параметров, имеющих отношение к работе двигателя. Если компьютер обнаруживает значительное отклонение от нормы хотя бы одного параметра двигателя, он берет на себя управление, останавливает двигатель и отменяет старт. После этого для повторной попытки запуска необходимо заново провести всю предстартовую подготовку, что занимает не меньше пяти суток.
Лин уже не обращал внимания на видеоэкран, где можно было видеть «Зенит» на стартовом столе. Вместо этого он внимательно смотрел на дисплей, где в эти последние предстартовые секунды отображались критические параметры ракеты. В момент Т-1 секунда на экране вспыхнул ряд зеленых огней, и Лин позволил себе легкий вздох облегчения.
— Есть набор тяги главного двигателя! — в голос закричал он, когда цифры на дисплее сказали ему, что компьютеры «разгоняют» двигатель РД-171 до максимальной стартовой тяги. Все глаза в зале обратились на экран. Топливные клапаны были открыты, и жидкое топливо потоком хлынуло в двигатель ракеты. Долгую секунду ракета продолжала стоять на стартовом столе, хотя из сопел вырывались яростные газовые струи, пламя лизало льющуюся в газоотвод воду, образовав под платформой плотное облако пара. Но вот наконец «Зенит» оторвался от стола и стал подниматься вверх. Отпали захваты стартовой мачты, и огромная белая ракета, толкаемая вверх силой в 1,8 миллиона фунтов, в ослепительном свете и оглушительном грохоте поднялась над мачтой и пошла в небо.
Как только инженеры на «Когурё» увидели, что «Зенит» успешно поднялся с платформы, зал центра управления запуском взорвался громким «ура». Лин расплылся в широченной улыбке и добродушно подмигнул Тонджу, а ракета тем временем взбиралась все выше и выше. Подручный Кана лишь удовлетворенно кивнул в ответ.
В дальнем углу зала очкастый инженер, наблюдавший прежде за платформой, следил как завороженный за улетавшей в небо белой ракетой на экране и не мог оторвать от нее глаз. Он даже не заметил, как на его мониторе появилась таблица, из которой следовало, что отклонение платформы от горизонтали все это время продолжало расти и что в последние секунды перед стартом оно перевалило за пятнадцать градусов.
В пятнадцати футах под поверхностью воды у Питта от акустического удара пошла из ушей кровь. То, что началось с отдаленного гула грузового поезда, по мере разгона двигателя «Зенита» превратилось в грохот извержения тысячи вулканов. Питт знал, что оглушительный звук — только предупреждение, и главная опасность еще впереди. Растущая мощь газовой струи направлялась в газоотвод, — где тысячи галлонов воды несколько смягчали огненный ад. Главное, однако, еще только предстояло. Продукты сгорания вместе с водяным паром собирались в ревущее яростное облако и через рассекатель
