звук открываемых и закрываемых шкафчиков, шорох книжных страниц и шелест распечатанных листов не мог заглушить поднявшегося в классе шепота.
«Почему он замечает только ее?»
«Это нечестно!»
«Если такова воля Никс, то мне не нравится такая воля!»
«Вот именно! Если ты не Зои Редберд, то ты грязь под ногами, да? Даже у Богини есть свои любимчики!»
«Никс дает ей любого парня, какого она пожелает. Нам вообще ничего не остается!»
Постепенно распаляясь, девчонки перешептывались все громче и громче. Самое смешное, что парни тоже подключились к разговору. Похоже, я стала козлом отпущения за грехи Калоны, влюбившего в себя всех девчонок Дома Ночи.
Хорошо промытые мозги не позволяли парням направить свой гнев на самого Калону, поэтому я оказалась удобным объектом для выпуска пара и бессильной ревности.
Но сильнее всего расстроило и напугало меня не это. Из злобных перешептываний класса выходило, что Калона методично и планомерно вытравляет из сердец недолеток любовь к Никс и не гнушается использовать меня в качестве оружия массового поражения.
Найдя на одной из полок коробку с распечатками «Медеи», я отнесла ее к парте Бекки и с шумом бросила перед ее носом. Когда Бекка злобно уставилась на меня, я просто сказала:
— Вот. Раздай классу!
А потом повернулась и вышла. Как Калона.
Выйдя из корпуса, я сбежала с дорожки, отошла в тень и привалилась спиной к обледеневшей стене, сложенной из камня и кирпича.
Меня всю трясло. Всего за несколько минут Калоне удалось без малейшего усилия настроить против меня целый класс. И никому нет дела до того, что я единственная не исхожу слюной при появлений крылатого демона и не молюсь на него, как на прекраснейшего из прекрасных! Да что там, им нет дела даже до того, что я Калону раздражаю! Они видят лишь его магнетическую красоту и то, что он обращает на меня особое внимание и выделяет из толпы. И ненавидят меня за это. Да пусть бы ненавидели
— Я должна выгнать его отсюда, — вслух, как клятву, произнесла я. — Чего бы мне это ни стоило, но я вышвырну Калону из Дома Ночи!
Медленно, еле переставляя ноги, я поплелась в конюшни. Я не торопилась не только потому, что Калона закончил урок, не успев его начать, и у меня была куча времени до начала шестой пары. Если честно, я просто боялась поскользнуться на льду и шлепнуться. Я такая везучая, что непременно сломаю себе что-нибудь, а вызывать стихии в гипсе будет затруднительно даже для меня.
Чья- то заботливая рука посыпала дорожки песком и солью, но поскольку ледяной дождь не прекращался ни на минуту, толку от такой предупредительности было немного. Все новые и новые потоки дождя обрушивались с небес на землю и, застывая, превращали парк в подобие гигантского торта, политого сверкающей сахарной глазурью. Преображенный непогодой мир был прекрасен зловещей, сказочной красотой.
Спотыкаясь и поскальзываясь на каждом шагу, я с трудом преодолела несколько метров, отделявших конюшни от главного корпуса Дома Ночи, сделав по дороге еще одно неутешительное открытие. Мы просто не сможем сбежать из Дома Ночи, не говоря уже о том, чтобы на своих двоих проделать путь до аббатства бенедиктинок, расположенного на углу улицы Льюис и Двадцать первой.
Мне захотелось сесть в холодное мокрое месиво и разрыдаться. Как же мы отсюда вырвемся? Нам нужна машина, но ее нельзя затуманить! Получается, бежать придется пешком, но при такой погоде это тоже невозможно, поскольку вce дороги Талсы покрыты льдом и погружены в темноту.
Я была уже возле самого входа в крытый манеж, когда услышала насмешливое «к-рррра», раздавшееся с ветвей огромного дуба, росшего прямо напротив здания.
В первую секунду мне захотелось со всей возможной скоростью броситься к крыльцу и закрыть за собой дверь. К счастью, гнев не позволил мне пуститься в позорное бегство. Я остановилась, сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и заставила себя не обращать внимания на жуткие человеческие глаза пересмешника, уставившиеся прямо на меня.
— Огонь, приди ко мне! — прошептала я, направляя свои мысли на юг. В тот же миг моей щеки коснулся жар, а воздух вокруг замер в ожидании. Развернувшись, я посмотрела на обледеневшие ветви величавого дуба.
Но вместо пересмешника я увидела в густых ветвях ужасный призрачный образ Неферет. Она излучала тьму и злобу. Ветра не было, но длинные волосы развевались вокруг ее головы, словно каждая их прядь жила своей собственной жизнью. Глаза Неферет горели отвратительным красным огнем, скорее ржавым, чем алым; ее тело казалось полупрозрачным, а кожа светилась потусторонним светом.
Борясь с подступающим ужасом, я сосредоточилась на ее призрачном теле и сказала себе: если она просвечивает, значит, не настоящая!
— У вас что, нет дел поважнее, чем шпионить за мной? — спросила я, радуясь, что мой голос не дрожит. Мне даже удалось вскинуть голову и смело посмотреть на нее.
«Мы с тобой еще не закончили»
Губы Неферет не двигались, но ее слова призрачным эхом прозвучали у меня в голове.
Тогда я пустила в ход одну из самых злобных Афродитиных усмешек.
— Ладно, возможно, вам больше действительно нечем заняться. Но у меня куча дел, и нет никакого желания тратить свое драгоценное время на вас.
А потом она начала улыбаться. Ее широкие красивые губы расползлись в стороны, стали растягиваться, тянуться, пока не лопнули с жутким хлюпающим звуком, и тогда из разинутой пасти хлынули пауки. В считанные секунды образ Неферет распался на сотни мелких кишащих многоножек.
Задыхаясь от ужаса, я втянула в себя воздух, приготовившись оглушительно завизжать и ринуться прочь, но тут над головой у меня послышался шорох крыльев, и огромный пересмешник уселся на ветку дерева. Я заморгала, ожидая, что он сейчас тоже начнет кишеть пауками, но мерзкие создания вдруг поблекли и растворились в сумраке ночи. Мы остались втроем — я, пересмешник и мой ужас.
— 3-зззззои, — прошипел пересмешник. Скорее всего, это был один из низших тварей в иерархии, поэтому он не мог говорить так же хорошо, как Рефаим. — Ты пах-хххххнешь летом.
Он разинул черный клюв, и я увидела длинный раздвоенный язык, который жадно дрожал, как будто слизывал из воздуха мой запах.
Ладно. С меня хватит. Неферет напугала меня до полусмерти. А теперь еще и этот… этот птичий засранец пытается меня запугать? Ну нет, это уже слишком!
— Вот что, гадина. Меня уже тошнит от ваших штучек и от того, как вы, ваш папаша и Неферет пытаетесь прибрать тут все к своим загребущим ручонкам!
— Отец с-сссссказал: «Найди 3-ззззззззззои», и я наш-шшшшшел 3-ззззззои. Отец с-сссссссссссказал: «с-ссссследи за 3-зззззззззои». И я с-сссссссссслежу за 3-зззззззззои.
— На-ка, выкуси! Фиг тебе. Если мне понадобится папочка, чтобы следить за мной и контролировать каждый мой шаг, я позвоню злотчиму. А тебе, твоему папашке, братцам и маме-Неферет я могу сказать только одно: идите в задницу!
Я вскинула руки и швырнула в него огнем. Пересмешник с визгом сорвался с места и, оглушительно хлопая крыльями, стремительно умчался прочь, оставив после себя лишь тишину и запал паленых перьев.
— Вообще-то не очень разумно открыто враждовать с ними, — раздался голос за моей спиной. Они жутко назойливые. Если погладить их против перышек, с ними потом фиг два уживешься.
Я обернулась и увидела, стоявшего на крыльце манежа Старка.
ГЛАВА 28
