— Какое это имеет значение? — спросил Келексел. Но еще не успев договорить, он понял, что судьба Фурлоу имеет огромное значение. И прежде всего потому, что Фурлоу, даже осознавая собственную обреченность, все же оставался верным своим принципам. Теперь не могло быть сомнения в том5 что Мерфи — сумасшедший. Таким его сделал Фраффин — для достижения своей цели.
'Я являюсь этой целью', — подумал Келексел,
— Тогда, вы должны были слышать, — сказал Парет, — что свидетельство МЕДИЦИНСКИХ экспертов исключает какой-либо элемент ограниченного повреждения мозга в данном случае? Вы слышали о том, что у подсудимого не проявляются маниакальные тенденции, что он не страдает и никогда не страдал от состояния, которое можно официально определить, как сумасшествие.
— Да, сэр.
— Тогда, можете ли вы объяснить, почему вы не соглашаетесь с мнением этих квалифицированных МЕДИЦИНСКИХ специалистов?
Фурлоу крепко уперся обеими ногами в пол, опустил руки на подлокотники стула и, подавшись вперед, произнес:
— Это очень просто, сэр. Компетенция в психиатрии и психологии обычно подтверждается фактическими результатами. В данном случае, я отстаиваю свою точку зрения, основываясь на том факте, что я ПРЕДСКАЗЫВАЛ это преступление.
Лицо Парета потемнело от гнева.
Келексел услышал всхлипывания Рут: 'Энди, о Энди… О Энди…' Ее голос вызвал неожиданную боль в груди Келексела, и он прошипел:
— Помолчи!
Парет снова сверился со своими записями и затем спросил:
— Вы психолог, а не психиатр, не так ли?
— Я клинический психолог.
— В чем заключается разница между психологом и психиатром?
— Психолог — специалист в области поведения человека, не имеющий медицинской степени. Пси…
— И вы выражаете несогласие с мнением людей, ИМЕЮЩИХ медицинскую степень?
— Как я уже сказал…
— А, да, так называемое предсказание. Я читал это уведомление, мистер Фурлоу, и хотел бы спросить вас вот о чем: верно ли, что ваше сообщение было составлено таким языком, который переводится на нормальный человеческий язык достаточно разноречиво — иными словами, не было ли оно неопределенным?
— Его может считать неопределенным лишь тот, кто не знаком с термином 'психический срыв'.
— Ааа, ну а что такое психический срыв?
— Чрезвычайно опасный разрыв с действительностью, который может привести к актам насилия, вроде того, который мы рассматриваем здесь.
— Но если предположить, что преступление не было бы совершено, если этот обвиняемый сумел бы, так сказать, излечиться от приписываемой ему болезни, можно ли тогда истолковать ваше сообщение, как предсказание ТАКОГО исхода?
— Только если будет подтвержден диагноз и дано объяснение, ПОЧЕМУ он излечился.
— Позвольте мне, в таком случае, спросить вас следующее: может ли насильственный акт объясняться другими причинами помимо психоза?
— Разумеется, но…
— Правда ли, что термин 'психоз' не имеет строго определенного толкования?
— Есть некоторые расхождения в точках зрения.
— Расхождения, подобные тем, которые имеются у нас в свидетельских показаниях?
— Да.
— И любой насильственный акт может быть вызван причинами, не имеющими ничего общего с психозом?
— Разумеется, — Фурлоу тряхнул головой. — Но при наличии маниакального…
— Маниакального? — Парет немедленно ухватился за слово. — Что такое мания, мистер Фурлоу?
— Мания? Это явление внутренней неспособности реагировать на окружающую действительность.
— Действительность, — сказал Парет. И еще раз: — Действительность. Скажите, мистер Фурлоу, верите ли вы в обвинения подсудимого против его жены?
— Не верю!
— Но, если бы обвинения подсудимого оказались правдой, изменилась бы ваша точка зрения, сэр, на его МАНИАКАЛЬНОЕ восприятие?
— Мое мнение основывается на…
— 'Да' или 'нет', мистер Фурлоу! Отвечайте на вопрос!
— Я и отвечаю! — Фурлоу откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул. — Вы пытаетесь запятнать репутацию…
— Мистер Фурлоу! Мои вопросы направлены на выяснение, были ли, с учетом всех имеющихся улик, обвинения подсудимого обоснованны. Я согласен, что обвинения нельзя подтвердить или опровергнуть после смерти, но были ли обвинения оправданны?
— Чем можно оправдать убийство, сэр?
Лицо Парета потемнело. Глухим, безжизненным голосом он произнес:
— Мы тут с вами давно уже препираемся, мистер Фурлоу. Теперь расскажите, пожалуйста, суду, были ли у вас какие-то другие отношения с членами семьи подсудимого, кроме… психологического обследования.
Фурлоу вцепился в подлокотники стула так, что пальцы его побелели.
— Что вы имеете в виду? — спросил он.
— Не были ли вы одно время помолвлены с дочерью обвиняемого?
Фурлоу молча кивнул.
— Говорите, — потребовал Парет. — Были?
— Да.
За столиком защиты поднялся Бонделли, коротко взглянул на Парета, перевел взгляд на судью.
— Ваша честь, я возражаю. Подобные вопросы я считаю неуместными.
Парет медленно повернулся. Он тяжело оперся на трость и произнес:
— Ваша честь, присяжные имеют право знать все возможные причины, оказывающие влияние на этого ЭКСПЕРТА, выступающего свидетелем по делу.
— Объясните подробнее ваши намерения, — попросил судья Гримм. Он посмотрел поверх головы Парета на присяжных.
— Дочь подсудимого не может выступить в качестве свидетеля. Она исчезла при таинственных обстоятельствах, сопутствовавших гибели ее мужа. Этот ЭКСПЕРТ находился в непосредственной близости от места событий, когда ее муж…
— Ваша честь, я возражаю! — ударив кулаком по столу воскликнул Бонделли.
Судья Гримм поджал губы. Он посмотрел на Фурлоу, затем на Парета.
— То, что я скажу сейчас, не является одобрением или неодобрением свидетельских показаний доктора Фурлоу. Однако, я исхожу из того, что не подвергаю сомнению его квалификацию, поскольку он является психологом, работающим в суде. Раз так, его мнение может расходиться с мнением других квалифицированных свидетелей. Это привилегия свидетеля-эксперта. Дело присяжных — решать, заключение каких экспертов они сочтут наиболее обоснованным. Присяжные, принимая какое-либо решение, не могут подвергать сомнению квалификацию свидетелей. Возражение принято.
Парет пожал плечами. Он сделал шаг в сторону Фурлоу, собрался что-то сказать, несколько секунд раздумывал и произнес:
— Хорошо. Больше нет вопросов.
— Свидетель может быть свободен, — сказал судья.
