Он открыл массивную дверь красного дерева, и я проследовал за ним внутрь. В конце небольшого холла он щелкнул выключателем, и комнату перед нами залило мягким светом. Я удивленно вытаращил глаза на огромный светло-серый ковер размером с теннисный корт, на котором была расставлена начищенная до блеска мебель из датского тика с обивкой роскошных тонов. Стены были шероховатыми, окрашенными в серый цвет; тут и там висели абстрактные картины в дорогих рамах. Воздух был прохладен той глубокой прохладой, которую дают кондиционеры. Фостер прошел через комнату к бару, который выглядел скромно, хотя по своим размерам превышал все виденные мною за последнее время.
— Хотите выпить? — спросил он.
Я посмотрел на свой измятый, в пятнах костюм, засаленные манжеты.
— Послушайте, мистер Фостер, — сказал я. — Я только что представил себя… Если у вас есть конюшня, я пошел бы спать туда…
Фостер рассмеялся:
— Пойдемте, я покажу вам ванную…
Я спустился вниз, чистый, после хорошего душа, в одежде, которую мне одолжил Фостер. Он сидел в кресле, прихлебывая из бокала, и слушал музыку.
— Liebestod, — узнал я. — Мрачноватая вещь, правда?
— Для меня она звучит несколько по-другому, — ответил Фостер. — Садитесь и возьмите себе что- нибудь поесть и выпить.
Я уселся в большом мягком кресле и, потянувшись за одним из сэндвичей, сложенных стопкой на кофейном столике, попытался унять дрожь в руке.
— Скажите мне. мистер Лиджен, — обратился ко мне Фостер, — почему вы приехали сюда и назвали мое имя, если вовсе не собирались встретиться со мной?
Я покачал головой:
— Так уж получилось.
— Расскажите о себе, — попросил Фостер.
— Уж очень короткий получится рассказ.
— Все равно я хотел бы его услышать.
— Ну что ж, родился, вырос, учился…
— Где?
— В университете штата Иллинойс.
— По какой специальности?
— Музыка.
Фостер взглянул на меня, слегка нахмурившись.
— Правда, — подтвердил я. — Я хотел быть дирижером. Но у армии были свои соображения. На последнем году учебы меня настиг призыв. Они обнаружили во мне то, что у них считается способностью к разведывательной деятельности. Я не противился и неплохо прожил пару лет.
— Продолжайте, — попросил Фостер.
Что ж, я вымылся, хорошо поел и был его должником. И если он хотел узнать о моих бедах, почему бы мне все ему не рассказать?
— Я показывал, как обращаться с фугасным зарядом. Неисправный взрыватель замедленного действия, установленный на одну минуту, сработал на пятьдесят секунд раньше, Один курсант погиб, а я отделался лопнувшей барабанной перепонкой и почти килограммом гравия, застрявшим в моей спине. Когда я выписался из госпиталя, армия с подлинным сожалением расставалась со мной, но меня все-таки уволили. Мое выходное пособие позволило мне великолепно отдохнуть несколько дней в Сан-Франциско, а потом открыть частную сыскную контору.
Несколько месяцев спустя я обанкротился, но у меня хватило еще средств, чтобы перебраться в Лас- Вегас. Там я окончательно растратил все, что у меня оставалось, и нанялся помощником к крупье по имени Гонино в одном из казино.
Я работал с ним почти год. Потом как-то вечером один проигравшийся банковский служащий, потеряв голову, всадил в него восемь пуль из спортивного пистолета 22-го калибра. В ту же ночь я покинул город. После этого пару месяцев продавал подержанные автомобили в Мемфисе, работал кем-то вроде телохранителя в Дейтоне, насаживал наживку на крючки для ловли тунца на десятиметровом баркасе у побережья Ки-Уэст. В общем, случайные работы с мизерным жалованием и абсолютно никакой перспективы. Два года провел на Кубе, но все, что я там приобрел, это два шрама от пуль на левой ноге и особое положение в черном списке ЦРУ… После чего мои дела пошли совсем плохо. Человек моей профессии не может надеяться на настоящий успех, не получив от правительства маленького голубенького удостоверения в пластике, которое обеспечивает подходящие условия для его деятельности. На зиму я отчалил к югу. Но, добравшись до Мейпорта, сел на мель.
Я встал:
— Мне очень понравилась ваша ванная, мистер Фостер, и ужин тоже. Теперь я хотел бы побыстрее подняться в спальню, забраться в постель и, для полного счастья, хорошенько выспаться до утра. Но, повторяю, я не заинтересован в вашей работе.
Я повернулся и зашагал через комнату.
— Лиджен, — окликнул меня Фостер.
Я обернулся. Прямо в лицо мне летела пивная бутылка. Я перехватил ее.
— Неплохая реакция для человека, в жизни которого все приключения уже закончились, — заметил Фостер.
Я отшвырнул бутылку.
— Если бы я не среагировал, она бы выбила мне зубы, — ответил я со злостью.
— Но вы не среагировали, хотя и передвигаетесь немного неуверенно от выпитого пива. А человек, которого разбирает от пол-литра пива, алкоголиком быть не может. Следовательно, туг вы чисты.
— А я и не говорил, что меня ждут не дождутся в больнице для алкоголиков, — ответил я. — Как бы то ни было, ваше предложение меня просто не интересует,
— Лиджен, — произнес Фостер, — может вы думаете, что объявление, которое я поместил в газете на прошлой неделе, — моя причуда? Но дело в том, что я даю его в той или иной форме уже более восьми лет.
Я выжидательно смотрел на него.
— И не только в местных газетах. Я помещаю их в газетах, выходящих в крупных городах, и даже в некоторых еженедельных и ежемесячных изданиях, распространяемых по всей стране. В общей сложности я получил около пятидесяти ответов,
Фостер криво улыбнулся:
— Около трех четвертей из них пришли от женщин, которые полагали, что мне нужна подружка. Еще несколько было от мужчин, которые думали аналогичным образом. Остальные несколько оказались абсолютно неподходящими.
— Удивительно, — усмехнулся я. — Мне думалось, что ваше объявление должно было взбудоражить половину всех психов в стране.
Фостер взглянул на меня без улыбки. Я вдруг почувствовал за его учтивой внешностью признаки внутренней напряженности, увидел следы тревоги в его спокойных голубых глазах.
— Я бы хотел, чтобы вас заинтересовало то, что я должен вам сказать, Лиджен. Мне кажется, вам не хватает только одного — уверенности в себе.
Я рассмеялся.
— Ну тогда какими же, вы полагаете, я обладаю способностями? Я ничего толком не умею делать,
— Лиджен, вы человек достаточно большого ума, с уровнем культуры значительно выше среднего. Вы много путешествовали, знаете как вести себя в трудных ситуациях, иначе бы вы не выжили. Я уверен, что ваша подготовка предусматривает умение проникать туда, куда вам нужно; вы знаете методы сбора информации, неизвестные обычному человеку. Но, вероятно, наиболее важным является то, что будучи человеком честным, вы все-таки способны преступить закон, когда это необходимо.
— Ну, хватит, — отрезал я.
