реальностью.
На Келвина нацелилось жезлоподобное оружие.
Не желая рисковать, Келвин повторил в уме свой вопрос, нажал на кнопку и сразу убедился в том, что хорошо усвоил подсказанный ему способ. Он просто перестроил своё мышление, стал думать по-иному, на особый манер — так, как научил его Куарра Ви.
Тарна отбросило назад на несколько футов. Из его обрамлённого усами широко разинутого рта вырвался крик.
— Не делайте этого! — завопил он. — Я же хотел…
Келвин ещё больше сосредоточился на своей мысли.
Он чувствовал, как энергия его мозга, изливаясь наружу, струёй бьёт в андроида.
Тарн захрипел:
— Я пытался… вы… не дали мне… возможность…
Тарн уже лежал на горячем песке, глядя вверх невидящими глазами.
Семипалые руки судорожно дёрнулись и застыли. Жизнь, которая стимулировала деятельность этого созданного искусственным путём существа, покинула андроида. Навсегда.
Келвин повернулся к нему спиной и глубоко, прерывисто втянул в лёгкие воздух.
Опасность миновала.
Он выбросил из головы все мысли, кроме одной, все проблемы, кроме той, единственной.
Как найти рыжеусого?
Он нажал на кнопку.
Началась же эта история вот с чего. Куарра Ви и его андроид Тарн сидели в изгибе времени и проверяли, всё ли до конца отлажено.
— Как я выгляжу? — спросил Куарра Ви.
— Сойдёте за своего, — ответил Тарн. — В эпохе, в которой вы объявитесь, никто ничего не заподозрит. Кстати, на синтезирование вашего снаряжения ушло совсем немного времени.
— Верно. Надеюсь, что материал, из которого сделаны предметы моего одеяния, достаточно похож на шерстяную ткань и льняное полотно. Наручные часы, деньги — всё в полном порядке. Часы… странно, не правда ли? Только представь, что есть люди, которые, чтобы определить время суток, нуждаются в каком- то механизме!
— Не забудьте очки, — сказал Тарн.
Куарра Ви надел их:
— Ух ты! Однако мне думается…
— С ними безопаснее. Оптические свойства линз предохранят вас от мозговых излучений, а это вам пригодится. Не снимайте их: ведь робот может попытаться каким-нибудь хитрым способом надуть вас.
— Пусть лучше не пробует, — сказал Куарра Ви. — Этот беглый робот, так его разэтак. Хотел бы я знать, что он задумал? Он всегда был чем-то недоволен, но, по крайней мере, знал своё место. Как жаль, что я его создал. И не предугадаешь, что он может вытворить в эту почти доисторическую эпоху, если мы его не поймаем и не вернём в наше время.
— Он сейчас вон в той палатке хироманта, — сказал Тарн, выглянув из изгиба времени. — Только что прибыл. Вы должны захватить его врасплох. И вам понадобится вся ваша смекалка. Постарайтесь не впадать в то ваше состояние, когда, углубившись в свои мысли, вы полностью отключаетесь от действительности. Эти приступы могут навлечь на вас беду. Стоит зазеваться, и ваш робот не преминет воспользоваться одной из своих уловок. Не знаю, какие ещё способности он развил в себе самостоятельно, но мне доподлинно известно, что сейчас он уже первоклассный гипнотизёр и специалист по стиранию памяти. Если вы не примете мер предосторожности, он в мгновение ока уберёт из вашего мозга всю информацию и заменит её ложной. В случае нежелательного развития событий я подправлю вас реабилитационным лучом, хорошо?
И он показал небольшой, похожий на жезл, лучемёт.
Куарра Ви кивнул:
— Не беспокойся. Я мигом вернусь. Ведь я обещал тому сирианину, что сегодня вечером мы доиграем партию.
Это обещание он так никогда и не выполнил.
Куарра Ви вылез из изгиба времени и зашагал по дощатому настилу к палатке.
Одежда казалась ему тесной, неудобной, ткань — грубой.
Из-за этого он на ходу слегка поёживался. И вот уже перед ним палатка с выведенным ней масляной краской призывом заглянуть в своё будущее.
Он откинул холщовый занавес, и какой-то предмет — кажется, небрежно повешенная верёвка — мазнул его по лицу, сбив набок очки в роговой оправе.
В тот же миг ослепительный голубоватый свет ударил ему в незащищённые глаза.
Он почувствовал, что теряет ориентацию и всё внутри и вне его как-то странно сместилось, но это ощущение почти сразу же прошло.
— Вы — Джеймс Келвин, — сказал робот.
Генри Каттнер
Недреманое око
Судебный социопсихолог внимательно разглядывал изображение на стенном экране. На нем застыли две фигуры — одна вонзала в грудь другой нож для разрезания бумаг, бывший когда-то хирургическим скальпелем в клинике Джона Гопкинса. Разумеется, до того, как изобрели ультрамикротомный нож.
— Первый раз имею дело с таким трудным случаем, — признал социопсихолог. — Буду очень удивлен, если мы сумеем припаять Клэю обвинение в убийстве.
Следственный инженер покрутил диск, глядя, как люди на экране повторяют свои действия. Один — Сэм Клэй — схватил со стола нож для бумаги и вонзил его в сердце другому мужчине. Жертва рухнула на пол, а Клэй с явным испугом отпрянул. Потом упал на колени рядом с дергающимся телом и отчаянно закричал, что вовсе этого не хотел. Тело застучало пятками по ковру и замерло.
— Неплохая концовка — заметил инженер.
— Что ж, придется провести предварительные исследования, — вздохнул социопсихолог. Он поудобнее уселся в кресле и положил руки на клавиатуру. — Сомневаюсь, что найду какие-нибудь улики. Впрочем, анализ можно сделать позднее. Где сейчас Клэй?
— Его адвокат добился habeas mens[58].
— Я и не думал, что мы сможем задержать его в тюрьме. Но попытаться стоило. Представь себе, один укол скополамина — и парень вынужден рассказать всю правду. Ну ладно. Как обычно, мы выбираем самый трудный путь. Включай обнаружитель. Это ничего не даст, пока мы не изучим все хронологически, но с чего-то же нужно начинать. Старый, добрый Блекстоун[59], — добавил он.
Тем временем на экране Клэй поднялся, глядя, как труп оживает и встает, затем вырвал из его груди чудесно очистившийся нож для бумаги — словом, все наоборот.
— Старый, добрый Блекстоун, — повторил социопсихолог. — С другой стороны, я немного жалею, что не жил во времена Джеффри[60]. Тогда убийство было убийством.
Телепатия так и не нашла широкого распространения. Возможно, согласно известному закону природы, эту развивающуюся способность вытеснило появление новой науки, превосходившей все остальные. Разумеется, на самом деле все было по-другому. Причиной явилось устройство, позволявшее заглядывать в прошлое. Предел его дальности ограничивался пятьюдесятью годами, так что не было ни малейших шансов увидеть битву под Эзинкортом или гомункулуса Бэкона. Аппарат был достаточно чувствителен, чтобы собрать «отпечатки пальцев» световых и звуковых волн, оставленные на предметах, расшифровать их и показать на экране — иначе говоря, воссоздать образ события. В конце концов даже на
