такси, Саймон поехал за ней. Женщина бесцельно бродила по городу, один раз едва не попала под грузовик. Наконец она поднялась на крышу Кариес-билдинг, забралась на ограждение и потеряла сознание.
Денворт заморгал.
— Но…
— Когда она пришла в себя, Саймон поговорил с ней. У нее началась истерика. Она почему-то считала, что должна покончить с собой ради вашего блага, но не могла на это решиться. У миссис Денворт сильное религиозное предубеждение относительно самоубийства.
— Понимаю, — тихо ответил Денворт.
Так вот в чем дело! Печать обладала большой силой, но существовали и более могущественные вещи. В случае с Агатой браслет не подействовал как следует. Однако смерть ее была не так уж необходима. Ее легко можно было уговорить отдать ему деньги. Агата не отличалась алчностью, и отказ от богатства не вступил бы в противоречие с ее убеждениями.
Придется менять план. Ну ничего. Пока угрозу представлял Феннель, на которого Печать явно не действовала.
— Я прослежу, чтобы моя жена обратилась к врачу, — заверил Денворт.
Феннель откашлялся.
— Может, вы когда-то обучались гипнозу? Нет? Ну что ж… — он явно не поверил.
— Что вы имеете в виду? — спросил Денворт, откидываясь на спинку стула. — Выискиваете какую-то тайну? В последнее время моя жена чувствовала себя плохо, была угнетена. Люди порой совершают абсолютно немотивированные самоубийства.
— Весьма интересно, — продолжал Феннель, — что и Саймон, и миссис Денворт испытывают к вам невероятно сильную привязанность. Я слышал сплетни о вас, знаю людей из вашего клуба. Вы малосимпатичный человек. Кроме того, Саймон терпеть вас не мог… до вчерашнего дня.
— Неужели?
— Я не суеверен и пришел сюда потому, что Саймон беспокоится, хотя и не может сказать почему. Он производит впечатление человека, раздираемого двумя разными желаниями. Он очень хорошо отзывается и о вас, и о вашей жене, но почему-то эти два чувства находятся у него в глубоком противоречии. Нет, я не суеверен, Денворт, но, увидев вас, пришел к выводу, что вы дьявольски опасный человек.
— В самом деле? — сладким голосом спросил Денворт, поднимая брови. — И вы хотите меня арестовать?
— Нет.
— Вы не могли бы этого сделать, правда? Разве вы… гмм… не думаете обо мне, ну… как о сыне?
— Верно, — ответил Феннель, но ни один мускул у него на лице не дрогнул. — Это странно, но так оно и есть. И потому я беспокоюсь. Поэтому я подозреваю, что дело здесь нечисто. Вообще-то я человек уравновешенный, но теперь это равновесие нарушено, и мне это не нравится.
— Но вы ни в коем случае не причините мне вреда, — уверенно произнес Денворт.
Тут его ждал сюрприз. Феннель вынул сигару изо рта и торжественно покачал головой.
— Авраам любил Исаака, — сказал он, и в его глубоко сидящих глазах вспыхнула искра фанатизма. — Помните? И все же он взял нож, чтобы убить своего сына. Есть вещи посильнее любви, мистер Денворт. Долг, например. Я боготворю закон.
Взгляды мужчин скрестились в безмолвном поединке.
— Вы мне угрожаете? — спросил Денворт.
— Я не испытываю симпатий к преступникам, а вы, как мне кажется, либо уже преступник, либо можете вскоре им стать. Я подозреваю гипноз, хотя, разумеется, не уверен. Однако советую вам десять раз подумать, прежде чем… — Он не закончил.
— Нет смысла продолжать этот разговор. — Денворт встал.
Начальник полиции тоже поднялся, закуривая новую сигарету.
— Как хотите. Я просто предупреждаю. Если вы невиновны, вам не на что обижаться. Если же планируете какую-то пакость, советую остановиться. Закон не знает чувств.
— Но судьи их знают.
Феннель плотно сжал губы.
— Это верно. Если вы и дальше будете использовать свой гипноз, надеюсь, дело дойдет до убийства, потому что тогда я получу право всадить пулю вам в сердце.
— Вон! — крикнул Денворт, яростно раздувая ноздри. Подавшись вперед, он крепко ухватился за край стола.
Феннель открыл дверь.
— Уже ухожу. Но запомните: я буду следить за вами. Не думайте, что гипноз вас спасет.
— Вон!!!
— Не мог бы я тебя любить, о дорогая… — заметил Феннель с язвительной улыбкой и вышел, захлопнув за собой дверь.
Денворт рухнул на стул, стискивая зубы с такой силой, что заломило в висках. Ему вдруг захотелось сорвать с руки браслет, но он справился со своей яростью. Не имело смысла ухудшать свое положение. Сила Печати имела некие ограничения — ну и ладно. Рубанок не годится для обработки металла, но все равно полезный инструмент. Денворт просто переоценил возможности браслета.
Агата не покончила с собой, потому что это запрещала ей религия. Саймон Гендерсон выложил все Феннелю, хотя и осторожно, из-за своей глубокой привязанности к Агате. Сам же Феннель…
Закон был его хозяином, его богом, его raison d'etre. [19] Он был готов пожертвовать Исааком на алтаре своего Бога. Денворт вздрогнул. Феннель был слишком фанатичен, и он всерьез испугался этого тихого, седоватого, невысокого человечка, чувствуя в нем безжалостного противника.
«Все убивают то, что любят…» [20]
Но цитата не утешила Денворта.
Ну что ж, он по-прежнему владел браслетом. Придется действовать осторожнее, по крайней мере пока. Внезапно он затосковал по Мире Валентайн, по наркотику, каким она была для него. В гневе подошел он к двери и распахнул ее. Феннеля и след простыл.
Мира дала ему ключ. Поездка на такси до ее дома заняла десять минут. Прошли еще долгие двадцать секунд, прежде чем он добрался лифтом до девятого этажа, и целая вечность, пока ключ поворачивался в замке.
Мира говорила, что у ее горничной сегодня после обеда выходной. Денворт вошел в квартиру — гостиная была пуста.
— Мира! — позвал он.
Вдруг в углу что-то шевельнулось. Парализованный страхом Денворт увидел, что Мира стоит на четвереньках, опираясь на пол руками. Девушка поднялась бесконечно медленным движением, тени скрывали ее лицо. Она молчала.
За спиной Денворта кто-то тихонько засмеялся, и он снова услышал шепоток гнома:
— Так значит, нет ничего, что бы ты любил, Денворт? Ничего?
— Мира! — крикнул мужчина. — Мира!
— Мы не можем причинить тебе вреда, Денворт. Но мы забрали под Холм ее.
Денворт одним прыжком оказался рядом с девушкой, стиснул рукой ее плечо и подтащил к окну. Она не сопротивлялась, покорно шла за ним.
Красный свет заходящего солнца упал на ее лицо. В страшной тишине довольный смех Турзи Буяна походил на призрачное журчание ручья.
Именно взгляд Миры сказал ему, что… Выражение ее глаз…
Воспоминание о том, что она видела.
Турзи захохотал:
— Она была под Холмом и видела, как там хорошо. Она видела зал, в котором мы подняли тост в честь Евы в ночь гнева. Расскажи своему любовнику, что ты видела, Мира Валентайн.
Губы Миры приоткрылись, она заговорила тихо и отчетливо.
