фигуры; множество лодок, каноэ из прозрачного пластика и яликов сверкали на солнце. На безмятежной зеленой глади воды черными точками виднелись пловцы. Но ветер, дувший с реки, был горячим.
Стоя у подножия холмов, Коуди рассматривал раскинувшийся внизу Америкэн Ган. Теперь, когда он шел к ясно видимой цели, им овладело относительное спокойствие, дав расслабиться. В городе было, наверное, около сотни построек, в основном небольших, разбросанных довольно далеко друг от друга. Цвели деревья — или цвели бы, если бы их листья не поникли вяло — все, кроме росших поблизости от речной набережной. Быстро двигались только дети. В тени виргинского дуба Коуди видел расположившуюся на пикник вокруг белого прямоугольника скатерти небольшую компанию. На фоне белой ткани виднелись зелень и алая мякоть арбуза.
Сзади, высунув язык, к нему неторопливо подбежала маленькая белая собачка. Она со скучающим видом, но настороженно посмотрела на него. В ее мозгу был смутный образ ужасного, брызжущего слюной зверя чуть поболее тигра. С некоторым трудом Коуди узнал в этом символе Ужаса таксу, которую так боялась маленькая белая собачка.
Немного развеселившись, Коуди стал спускаться по склону к Америкэн Гану. Он не торопился. Влажный теплый воздух приятно обдувал его кожу. Ни о чем не думая, просто воспринимая, он позволил потокам мыслей на мгновение заполнить его подобно шуму моря, пока он, двигаясь в гипнотическом ритме, сосредоточился на длинном здании в византийском стиле и наблюдал, как оно становилось все больше и больше с каждым шагом.
…На земле было достаточно места. И среди всех остальных людей было достаточно врагов. Человек вел войну с тех пор, как распрямил спину, и ни разу не было объявлено перемирия в схватке со старейшим врагом, горевшим в жарком синем небе, прятавшимся в почве, ядовитым и невидимым, скрывавшемся сейчас в реке, но способным подняться и возродиться, врагом, наступавшим на незнающего и неосторожного человека, врагом, чья древняя мощь всегда бомбардировала дамбу, построенную человеческим разумом.
Враг и друг одновременно — этот подарок богов. Без него, без физических и химических сил, создавших этот воздух, эту воду, это неглубокую долину с плодородной почвой, не было бы самой жизни. Чудесный подарок — эта планета. Оберегать ее, сохранять, наблюдать за ней — учиться предсказывать и управлять ей — и она послужит вам. Забудьте об этом во время драки между самим собой — и жгучее солнце, бушующие воды, смертоносный холод, плодовитые микробы продолжат свое вечное дело. И здесь не было места человеку. Как похоже на бога!
Теперь Коуди оказался в парке перед длинным венецианским зданием. Деревья увядали над порыжевшими газонами. В мелком прямоугольном пруду плавали золотые рыбки, которые с надеждой хватали воздух ртами, подплывая к поверхности и ныряя обратно. Маленькие сознания рыбок были открыты для Коуди и, без тени мысли, напоминали множество ярких, маленьких неподвижных огоньков свечей на именинном торте, светившихся по всему пруду, вдоль которого шел Коуди.
Он не пошел в византийское здание. Это было ни к чему. Вместо этого он направился к одной из тумб, по высоте доходивших ему до плеча, расставленных неровными рядами перед фасадом здания, и остановился перед незанятой. Несколько мужчин и женщин склонились над тумбами, вглядываясь в окуляры. Таких было немного. Было слишком жарко, даже в тени.
Коуди наклонился над окуляром своего аппарата, нашел в кармане монету и бросил ее в щель. Тьма перед его глазами сменилась заставкой со светящимися буквами: Радио-кобальт. Потом, одна за другой, появились серии цифровых диапазонов. Коуди произвольно ткнул кнопку, обозначившую его выбор. Теперь механизм был запущен. Сейчас он наблюдал за увеличенной паровой камерой Вилсона, пересекаемую светящимися следами радиоактивных частиц. Над этой картинкой мигал счетчик, подсчитывающий количество столкновений электронов. Если бы он угадал их точное количество, то мог бы сорвать куш и получить удовольствие.
Ничего. Совершенно ничего. Но когда мысль Коуди стала расширяться, он ощутил страсть, напряженное ожидание в умах окружающих, и понял, что для них всех выигрыш значил бы очень многое.
Ведь по сути, в этих сознаниях не было уверенности в себе. Над всеми ними висела тяжелая угроза, тень которой висела над миром со времен Взрыва и вкладывала в руку каждого неотразимое оружие — запас бомб был у каждого города. Вместо национальных барьеров стена теперь окружала каждый город и каждого человека. Выживание все еще зависело от удачи и слепого случая.
И поэтому игровые города вроде Америкэн Гана процветали. Здесь, в казино, за слот-машинами, за рулеткой, игрой в кости, орлянку и фараон, люди могли доказать, что слепая удача покровительствует им, и они по-прежнему в безопасности. Социальная неопределенность здесь подменялась механической неопределенностью бросаемых костей или вращающейся рулетки, и личная ответственность попадала в руки богини, которую греки называли Туше, а римляне — Фортуной.
Коуди чувствовал, как позади него двигаются люди, входя и выходя из казино. Для его чувствительного сознания это было похоже на мерцание горячего воздуха. Возможно, это происходило из-за постоянно растущего напряжения, источник которого не мог ни определить, ни заметить ни один человек. Но Коуди знал этот источник. Джаспер Хорн не зря провел столько времени в Америкэн Гане.
Если погрому суждено начаться, то он начнется здесь.
И здесь, в Америкэн Гане, находилась сила, которая безвыходно ставила Коуди перед дилеммой, безжалостно подталкивающей его к выбору, который не смог бы выдерживать долго ни один человек, не пытаясь найти более легкий путь. Отсюда исходило давление, которое вложило нож в его руку и поднесшее его к шее. И на нем к тому же лежала огромная ответственность.
«Джаспер Хорн», — думал Коуди, пока горящие проблески паровой камеры вспыхивали перед его глазами. Его мысль со смертоносной целеустремленностью сосредоточилась на цели. Там, в пещерах, Алленби был прав. Убить Хорна, а не самого себя, было истинной целью Коуди — ведь при этом он будет рисковать только собственной жизнью, и это не будет означать предательство своего народа — он на сбросит ответственности, которую несет за всех них. Параноики с самого начала были врагами. Они всегда стремились разрушить доверие к Болди со стороны остального человечества. Именно они были виноваты в гибели Секвойи и в необходимости держать людей в Пещерах. Не будь этого, он, скорее всего, никогда бы не встретил Люси, и тогда бы она была бы теперь счастливее, да и он сам тоже. Сейчас же, каких бы трудных шагов они не предпринимали, не было никакого реального ответа ни для них, ни для их ребенка. Выхода не было. Что бы ни случилось, незаживающие раны уже были нанесены.
Сама земля была и врагом и другом. Но параноики все были врагами, и худший из них, Джаспер Хорн, был где-то здесь, в Америкэн Гане, недалеко от Джеффа Коуди — человек, которого нужно было убить хотя бы за то, что он и его сородичи-параноики превратили Болди в убийц.
Мерцающие проблески света в паровой камере угасли. Окуляр потемнел, Коуди ничего не выиграл. Он бросил в щель новую монету и снова наблюдал за электронным обстрелом, пока его блуждающая мысль отыскивала жертву.
Суматоха мыслей внутри византийского здания крутилась едва ли не быстрее, чем колесо рулетки. Это был центр слухов Америкэн Гана. Здесь то и дело возникали образы, в которых он узнавал Хорна. Он постепенно проверял эти мысли как направленной антенной, пока не стала проясняться картина привычек Хорна. Но прояснялись и кое-что еще — растущее давление событий в городе, которое ни один обыкновенный человек не связывал с присутствием параноиков.
В Америкэн Гане последние двадцать четыре часа никто не брился. Исключения, конечно, были, но их было немного. Болди в бритье не нуждались, кроме того, находились достаточно отважные люди, которые не боялись вызвать подозрения. В ближайших научных лабораториях движение отказа от бритья не получило поддержки. Были и другие, хотя и очень немногие, кто с гладким подбородком двигался в кольце подозрительных взглядов и оставлял за собой шлейф враждебного ропота.
Так что убить Хорна могло оказаться вдвойне сложно. Насилие могло спровоцировать погром — а именно этого Коуди хотел избежать, убив параноика. Значит, Хорна нужно убить тайно, во всяком случае, подальше от потенциальных предводителей толпы, которые могли разжечь мятеж. (В Америкэн Гане были такие люди; Хорн уже разыскал их. Они должны были повести толпу, когда придет время.)
Он в «Последнем Шансе».
