побольше мяса и оставить его Бобби.
— Я не могу купить мясо без денег, — сказал Бобби.
Как-то неохотно Беатрис пересчитала то, что осталось от маленького капитала Джейн, и вручила ему. Бобби спрятал деньги под подушку и поправил красную фланелевую повязку, обматывающую его шею.
— Кусается, — сказал он. — Все равно я не болен.
— Это все от тех зеленых груш, которые ты вчера ел, — язвительно сказала Эмилия. — Думаешь, никто тебя не видел?
Вбежал Чарльз, который был внизу. Он шумно дышал.
— Эй, знаете, что случилось? — проговорил он. — ОН ушиб ногу. Теперь ОН не может ехать в Санта-Барбару. Держу пари, ОН нарочно это сделал.
— Черт возьми! — сказала Джейн. — Как?
— ОН сказал, что подвернул ее на лестнице. Держу пари, что ОН врет. Просто ОН не хочет ехать.
— Может быть, ОН не может, — сказала Беатрис.
Она руководствовалась своей интуицией. Больше они об этом не говорили. Но, в общем-то, Беатрис, Эмилия и Чарльз были довольны, что ОН не поедет с ними в Санта-Барбару.
Чтобы разместить всех и уложить багаж, понадобилось два такси. Бабушка Китон, неверный дядя и Джейн стояли на крыльце и махали отъезжающим. Автомобили исчезли в облаке пыли. Джейн решительно взяла у Бобби часть денег и пошла к мяснику. Вернулась она тяжело нагруженная.
Неверный дядя приковылял, опираясь на палку, на террасу и сел на солнце. Бабушка Китон приготовила для Бобби омерзительное, но полезное питье, а Джейн решила не делать того, что ей предстояло сделать, до дневных часов. Бобби читал «Джунгли», спотыкаясь на трудных словах.
На некоторое время установилось перемирие.
Джейн долго не могла забыть этот день.
Все запахи были особенно отчетливыми: запах пекущегося хлеба с кухни, густой аромат цветов, слегка отдающий пылью густо-коричневый запах, источаемый нагретыми солнцем коврами и мебелью. Бабушка Китон поднялась к себе в спальню намазать питательным кремом руки и лицо. Джейн примостилась у ворот и наблюдала.
Это была уютная комнатка, милая на свой, особый лад. Занавески были так туго накрахмалены, что сверкали какой-то особой белизной, а стол был уставлен всякими завораживающими взор предметами — подушечками для булавок, сделанными в форме куколок, крошечными китайскими красными башмачками, еще более крошечной серой китайской мышкой, брошью-камеей с портретом бабушки в детстве.
Медленно, но настойчиво биение пульса усиливалось и здесь, в этой спальне, где никакое вмешательство было невозможно.
Сразу после ленча зазвонил звонок.
Оказалось, что это отец Джейн, приехавший за ней из Сан-Франциско. Он торопился на поезд, такси ждало у дома, и оставалось лишь время для короткого разговора. Но все же Джейн улучила минутку и побежала наверх попрощаться с Бобби и сказать ему, где спрятано мясо.
— Хорошо, Джейн, — сказал Бобби. — До свидания.
Она знала, что ей не следовало бы оставлять это дело на Бобби. Чувство ответственности мучило ее всю дорогу до станции.
Как сквозь какую-то дымку до нее доносились голоса взрослых, обсуждающих задержку поезда. Говорили, что он будет очень поздно.
Отец сказал, что в город приехал цирк…
Цирк был хорош. Она почти забыла о Бобби и о том, что может произойти, если он не выполнит своего обещания. Голубел ранний вечер, когда они вместе с другими людьми выходили из-под тента. А потом сквозь просветы в толпе Джейн увидела маленькую знакомую фигурку, и внутри у нее все оборвалось. Она знала — мистер Ларкин увидел Бобби почти в то же мгновение. Он громко окликнул его, и через мгновение дети смотрели друг на друга.
Пухлое лицо Бобби было угрюмым.
— Твоя бабушка знает о том, что ты здесь? — спросил мистер Ларкин.
— Думаю, что нет, — ответил Бобби.
— Тебя следовало бы отшлепать, молодой человек. А ну-ка, идемте. Нужно немедленно ей позвонить. Она будет смертельно беспокоиться.
В аптеке, когда он звонил, Джейн смотрела на своего двоюродного брата. Она страдала от гнета первой тяжкой ноши зрелости, сознавая свою ответственность.
— Бобби, — спросила она тихо, — ты сделал?
— Ты оставила меня одного, — мрачно ответил Бобби.
Наступило молчание.
Мистер Ларкин вернулся.
— Никто не отвечает. Я вызвал такси. Мы как раз успеем завезти Бобби домой до отхода поезда.
Почти всю дорогу они молчали. Что бы ни случилось в доме, Джейн не думала об этом — такова была автоматическая защитная реакция мозга. Как бы там ни было, теперь было слишком поздно что-либо предпринимать.
Когда такси подъехало к дому, тот оказался ярко освещенным. На крыльце стояли люди. Свет блистал на значке полицейского офицера.
— Подождите здесь, ребятишки, — сказал мистер Ларкин.
В его голосе звучала тревога.
— Не выходите из машины.
Шофер такси пожал плечами и развернул газету. Мистер Ларкин торопливо направился к крыльцу. Джейн очень тихо сказала Бобби:
— Ты не сделал.
Это даже не было обвинением.
— А мне все равно, — прошептал в ответ Бобби. — Я устал от этой игры. Я хотел играть во что- нибудь другое.
Он хихикнул.
— А вообще, я победил, — объявил он.
— Как? Что случилось?
— Полиция приехала, и я знал, что они приедут. ОН об этом даже не подумал — вот я и победил!
— Но как?
— Ну, это похоже на «Джунгли». Помнишь, как убивают тигра? Привязывают к стволу дерева ребенка, а когда появляется тигр, — бух! Только все дети уехали в Санта-Барбару, и ты тоже уехала. И тогда я заменил их бабушкой. Я думал, что она не стала бы возражать. Она же много с нами играет. И потом, ведь все равно, кроме нее никого не было.
— Но, Бобби, «ребенок» — вовсе не означает такого ребенка, как мы!.. Имеется в виду ребенок козы, и поэтому…
— О! — прошептал Бобби. — Ну да, конечно. Но я думал, что бабушка подойдет. Она слишком толстая, чтобы быстро бегать.
Он мрачно усмехнулся.
— ОН дурак, — сказал он. — ЕМУ бы нужно было знать, что когда для тигра привязывают детеныша, приходит охотник. А ОН ничего не знает. Когда я сказал ЕМУ, что запер бабушку в ее комнате, а больше никого нет, я подумал, что он догадается.
У Бобби был довольный вид.
— Я хитрый. Я ЕМУ через окно сказал. Я думал, что ОН может подумать, будто я и есть детеныш. Но ОН не подумал. ОН сразу быстро пошел наверх. ОН даже забыл, что ЕМУ нужно хромать. Думаю, в это время ОН уже здорово хотел есть.
Бобби посмотрел в сторону крыльца, на котором царило оживление.
— Может быть, полицейские уже схватили ЕГО, — бросил он безразличным тоном. — Это же самое простое. Я победил.
