Новый владелец живет в Степнянске, весь его бизнес там, он давно спихнул бы этот «Космос», если бы нашел подходящего дурака. Таких точек в городе наберется не больше десятка, а во всех остальных торговля идет валом. Если сам хозяин ленится или боится связываться с «дурью», так дилеры приходят, торгуют.
— А тогда, в восьмидесятых, ты работал здесь? — спросил Денис, прихлебывая кофе.
— Нет. Кто работал в «Космосе», тот давно за стойкой не стоит, свое дело успел завести…
— Или гниет на свалке.
— Может, и так, — не стал спорить Проша. — Бедняга Толик до сих пор еле ходит.
Денис выпил кофе, положил пятитысячную бумажку на блюдце. Предложил Проше еще сигарету, тот отказался.
— А про кафе «Лабинка» слышал что-нибудь?
Проша взял фартук со стула, вытер руки.
— «Лабинка»… Кто там на раздаче? Ашот? Гена?
— Ираклий.
— Не знаю. Даже если бы и знал, вряд ли я что-то смог бы тебе рассказать.
Зачем?.. Вот ты сам, Денис, только честно — ведь пыхтел когда-нибудь, а? Нюхал?
Денис рассмеялся, покачал головой.
— Не может быть, — сказал Проша. — Не верю. Даже на выпускном?
— Вино пил на выпускном, — сказал Денис. — Потом было очень плохо.
— Ладно заливать-то.
Проша поправил очки на носу и заговорщически подмигнул.
Свидетелей из агеевского списка Петровский вызывать в прокуратуру не стал — допрашивал на работе или дома. Всего их было двенадцать человек, но показания дали только четверо. Впрочем, он и этого не ожидал.
Аккуратно подколов протоколы скрепкой, Денис сунул их в «дипломат». «Сними копии, — подсказал Холмс. — Со всех материалов этого говенного дела сделай копии. И спрячь. Мало ли как обернется…»
В прокуратуру он приехал около трех. Таня Лопатко курила в коридоре, оперевшись о подоконник.
— Привет, — сказал Денис. — Хулио у себя?
— Говорят, отъехал.
— Надолго?
— Не докладывал.
Макияж снова исчез с ее лица. И что-то железное, холодное слышалось в голосе.
— А как твои дела вообще?
— Порядок, — сказала Таня, отворачиваясь к окну.
Денис прошел в свой кабинет. На полу лежал сложенный вдвое листок бумаги — видно, просунули под дверь. «Д. П, спрашивала по телефону какая-то особа». Буквы торопливые, небрежные.
— Кто это писал?
Денис открыл дверь, но в коридоре уже никого не было. Только синие нити дыма закручивались в воздухе.
Он сел за стол, подшил оригиналы протоколов в дело, а копии втиснул в скользкую пластиковую папку. Прошел в фотолабораторию и спрятал папку в мешок с заскорузлым тряпьем. Вряд ли кто-то полезет сюда в ближайшие десять лет. А скорей всего вообще никто не станет заглядывать внутрь, сожгут, и все.
Затем Денис просмотрел материалы по «Визирю». Стекавшиеся в прокуратуру справки свидетельствовали, что наблюдение ведется, в нем задействовано немало людей и все они трудятся не покладая рук. А больше они ни о чем и не свидетельствовали.
«… 11 ноября сего года рабочий день в 000 „Визирь“ начался в 8.45, а закончился в 17.00… грузчики и водители обеденный перерыв провели в гаражах, а персонал центрального офиса ходил обедать в „Лабинку“… со склада отгружено двадцать ящиков, развезено по точкам двадцать ящиков… ничего подозрительного, требующего углубленной проверки, задень не случилось…»
Машина запущена, она крутится, работает, потребляет материальные и людские ресурсы, но вместо котлетного фарша на выходе оказывается обыкновенное дерьмо.
Картина на сегодняшний день привычная, и никто не задается вопросом — почему так происходит?
Таким вопросом задавался один Денис, но и у него появлялась мыслишка: почему ему больше всех надо? Нет, в самом деле — почему? Они с Валерией договорились, что сегодня вечером посидят в «Космосе». Денису нужно еще успеть зайти домой, принять ванну, вымыть голову, побриться, обсохнуть, пообедать… Еще поздороваться с мамой и выгулять Джоди. Есть ли у него свежая рубашка? Или надо гладить? Вот проблема! А все эти «Елочки», «Визири», «Лабинки», фургоны и Хои — на хой они ему нужны?
И Степанцов — по большому счету, зачем он ему нужен? Его поставили на должность высокие начальники, за ним надзирает Победенный и вся прокурорская вертикаль, включая самого Генерального! Раз всех он устраивает, на хой молодому следователю Петровскому и лейтенанту госбезопасности Холмсу портить себе нервы и искать неприятности на одно место?
Тем более что Степанцов не мафиози в общепринятом смысле: он не вступал в преступную организацию, не клялся на крови, за него не давали поручительства «крестные отцы», он никогда не участвовал в убийствах… Степанцов — продукт всей социальной Системы: бывший коммунист, а ныне — перестроившийся демократ, один из номенклатурной касты руководителей — спаянных и зрелых, знающих с кем пить, кому оказывать услуги и взаимопомощь, кому беспрекословно подчиняться.
Если посчитать мафией саму Систему, тогда все становится на свои места, но даже выполняющий особую миссию агент Холмс не сможет изложить в докладной такой вывод без того, чтобы его не сочли сумасшедшим. Так зачем все это?!
Кто ему звонил? Конечно, Валерия, больше некому. Есть еще мама, но ее голос не вызывает ассоциаций с какой-то «особой». Может, вечерняя программа срывается?
Может, она хотела напомнить, чтобы не опоздал? Может, просто хотела поздороваться. Наверное.
Денис набрал номер ее рабочего телефона. Занято.
Сегодня Валерия, возможно, пригласит его к себе домой после кафе. Похоже, к этому все идет. Он, как обычно, проводит ее домой, пока дойдут — будет часов одиннадцать. Она предложит зайти на чашку кофе, у нее где-то есть бутылка рижского бальзама — она сама говорила; значит, будет кофе с бальзамом, это уже теплее. Потом он встанет из-за стола, поцелует ее. Они целовались несколько раз в учительской, но это происходило как-то случайно, невсерьез, Денис не успел даже распробовать ее губы на вкус. Итак, он поцелует ее. Очень серьезно. Чтобы Валерия поняла, в чем дело, а если у нее возникнут какие-то возражения — ну, испугается, скажем, — она сможет сказать: извини, мне что-то нездоровится. Или: уже поздно, мне завтра чуть свет вставать. Денис поймет, чего там. Только она так не скажет. Они будут целоваться, потом он нашарит рукой выключатель на стене и погасит свет. Это будет последнее китайское предупреждение.
Потом он скажет: «Я люблю тебя, Валерия».
Нет, «Валерия» звучит как-то слишком напыщенно, длинно, два слога явно лишние.
Лера, Валя? Нет. Ладно, в крайнем случае можно и не называть по имени.
Потом надо будет что-то придумать с постелью. Когда Денис имел дело с девочками из «Интуриста», можно было устраиваться на покрывале или даже на полу. Но не будет же он брать любимую девушку прямо в прихожей, на жесткой синтетической дорожке? Надо разбирать постель. Он будет переминаться с ноги на ногу голый, она будет складывать покрывало вдвое, вчетверо — и вешать на спинку стула. Дикость.
Ладно. Голый… Надо ведь еще снять трусы и носки. Перед любимой девушкой. В то время, когда твой член стоит навытяжку. Или наоборот — висит от волнения. Да нет, Валерия наверняка уже видела эти мужские дела не только на картинках и по видеомагнитофону — чего тут комплексовать? Нечего. А потом ведь еще предстоит самое главное… «Пусть все будет хорошо, милый», вот как это называется.
Твердый член уткнется ей в живот, Денис возьмет ее за грудь, тут же обкончается, она пойдет под душ, будет видеть, как сперма скатывается в шарики, застревает в волосках. Ей станет ясно, что он такой же, как все.
«Все это ерунда», — подумал Денис. Даже смешно. Он хочет ее, невзирая ни на какие обстоятельства;
