– Послушайте, мистер Байэм, – произнес он, жестом приглашая меня сесть на рундук, – я хочу с вами поговорить. Мы, по-видимому, простоим здесь несколько месяцев, пока мистер Нельсон будет собирать саженцы хлебного дерева. Поэтому я собираюсь освободить вас от обязанностей на корабле, чтобы вы имели возможность исполнить желание моего достойного друга сэра Джозефа Банкса. Я все обдумал и полагаю, что вы выполните задание наилучшим образом, если будете жить на берегу среди туземцев. Теперь все зависит от того, кого вы выберете своим «тайо», то есть другом. Советую с этим не спешить. Влиятельные люди на Таити, как, впрочем, и везде, весьма сдержанны, и если вы сделаете ошибку и выберете себе друга из низших слоев общества, ваша работа будет весьма затруднена.
Он замолчал, и я проговорил:
– Понимаю вас, сэр.
– Вот и отлично, – продолжал он. – Главное, не спешите. Ближайшие день-два проводите на берегу столько времени, сколько сочтете нужным, а когда найдете семью, которая вам понравится, скажите мне, и я наведу справки о ее положении. После этого вы сможете забрать свой сундучок и все что нужно на берег. На корабле появляйтесь раз в неделю, чтобы доложить мне, как идут дела.
Блай распрощался со мной коротким, но дружелюбным кивком, и я ушел. На палубе меня подозвал к себе мистер Фрайер.
– Вы были у мистера Блая? – спросил он. – Мне известно, что он освободил вас от ваших обязанностей на корабле. Со стороны туземцев нам нечего опасаться. Можете отправляться на берег, когда захотите.
Большое каноэ, доставившее на борт в подарок от одного из вождей несколько свиней, как раз собиралось отваливать, и я, горя нетерпением поскорее ступить на сушу, спросил у штурмана:
– Можно, я отправлюсь с ними?
– Разумеется, ступайте. Крикните им, чтобы подождали.
Я подскочил к фальшборту и закричал, чтобы привлечь внимание старшего над гребцами. Когда он обернулся, я показал на себя, потом на каноэ, а потом на берег. Он сразу же меня понял и что-то приказал своим гребцам. Они потабанили14, и высокая корма их суденышка оказалась рядом с «Баунти», возвышаясь над его фальшбортом. Я перемахнул через него и соскользнул в лодку; гребцы радостными возгласами приветствовали меня. Капитан-таитянин что-то выкрикнул, весла одновременно вошли в воду, и лодка устремилась к берегу.
Когда мы подошли поближе, я увидел, что прибой довольно силен. Неподалеку от линии бурунов человек, сидевший на корме, схватил тяжелое рулевое весло и что-то приказал гребцам. Те почти прекратили грести, и несколько волн прошли у нас под днищем. На берегу за нами следила толпа туземцев. Внезапно человек на корме еще сильнее сжал весло и что-то крикнул. Позже мне не раз приходилось слышать эту команду, поэтому я ее и запомнил. Означала она: «Навались! Идет большая волна!»
Гребцы дружно налегли на весла, каноэ взлетело на гребень высокой волны и устремилось к берегу. Рулевой с таким усилием удерживал суденышко вразрез волне, что все мускулы у него напряглись; еще секунда – и каноэ врезалось в песок. Тут же десятки рук вцепились в борта, чтобы каноэ не смыло обратно в море. Когда волна откатилась, я выпрыгнул на берег и отошел подальше от воды. Тем временем были принесены катки, и каноэ с криками и смехом откатили под длинный, крытый пальмовыми листьями навес.
В следующее мгновение меня окружила толпа столь густая, что мне даже стало трудно дышать. Зеваки эти, однако, были очень любезны и доброжелательны, не то что наши английские ротозеи. Каждый старался приветствовать меня, шум стоял оглушительный, так как кричали все разом. Детишки с блестящими черными глазенками, держась за юбки матерей, с интересом рассматривали меня, тогда как их родители пытались пожать мне руку. Позже я к своему удивлению узнал, что такое приветствие существует на Таити с незапамятных времен.
Вдруг шум голосов утих так же внезапно, как и начался. Люди расступились, и ко мне подошел высокий пожилой мужчина, державшийся с уверенностью и достоинством. По толпе пробежал почтительный ропот: «Ити-Ити!»
В отличие от большинства своих соотечественников вновь прибывший был гладко выбрит. Его густые с проседью волосы были коротко острижены, одежда сияла ослепительной белизной. Ростом он был более шести футов и немного более светлокож, чем остальные; резкие черты его открытого и веселого лица сразу пришлись мне по душе.
Этот джентльмен – а я с первого взгляда определил, что он относится к более высоким слоям населения, чем все те, кого я видел до сих пор, – важно подошел ко мне, тепло пожал руку, после чего, взяв меня за плечи, прикоснулся кончиком носа к моей щеке и несколько раз громко втянул в себя воздух. Несмотря на то что столь неожиданное приветствие застало меня врасплох, я сообразил, что это жест, который капитан Кук называл «потереться носами», хотя на самом деле здоровающиеся не трутся носами, а нюхают друг друга щеки, что соответствует нашему поцелую. Затем мой новый друг отступил на шаг назад, по толпе прошел одобрительный гул. Мужчина указал себе на грудь и произнес:
– Я Ити-Ити! Ты мичман! Какой имя?
Услышав английскую речь, я так удивился, что молча стоял и смотрел на него. Люди вокруг нас явно хотели знать, какой эффект произведет на меня прекрасная речь их соотечественника, и моя реакция оказалась именно такой, какую они ожидали. Со всех сторон послышались удовлетворенные восклицания, а Ити-Ити довольный и собой и мной повторил:
– Какой имя?
– Байэм, – ответил я.
– Байэм, Байэм, – проговорил он, энергично кивая, затем снова указал себе на грудь и гордо сообщил: – Четырнадцать лет назад я плавать капитан Кук!
– Не дадите ли вы мне попить? – попросил я, так как давно уже не пил ничего, кроме гнилой корабельной воды. Ити-Ити громко приказал что-то столпившимся вокруг нас людям, и несколько мальчиков со всех ног бросились в глубь острова. Вождь тем временем новел меня по пологому склону к навесу, где молодые женщины поспешно расстелили циновку. Мы уселись рядом, а толпа, которая все время росла, разместилась на траве вокруг навеса. Мне протянули выдолбленную тыкву, до краев наполненную прозрачной водой из родника. Я жадно припал к ней и долго пил.
Затем меня угостили молоком молодого кокосового ореха, а рядом на широкий пальмовый лист женщины
