через пять оба скончались. Гребцы с каноэ, вооружившись большими камнями, уже приближались ко мне, когда появился Ити-Ити. Он сразу понял, что произошло, и, подняв руку, утихомирил ропот.
– Этот человек – мой тайо и виновен не больше вашего, – произнес он. – Зачем вы стоите тут и треплете языками, словно женщины? У вас ведь есть оружие! Садитесь в свое каноэ! Я знаю человека, убившего вашего хозяина, это вонючий пес, и ни один англичанин не поднимет руку в его защиту.
Они тотчас же пустились в погоню, однако, как я узнал позже, догнать беглецов не смогли. Трагедия закончилась через две недели, когда мы с Теани уже вернулись домой.
Опасаясь высаживаться на западном побережье Таити и стремясь отойти от Матаваи как можно дальше, Черчилль добрался до Таутира, где Веиатуа, считая его своим другом, оказал ему радушный прием. Однако слава Томпсона бежала впереди него, и он увидел, что и здесь все относятся к нему с опаской и презрением. Черчиллю и самому до смерти надоел его компаньон, и он только и думал, как бы от него избавиться. Он признался мне в этом, когда в день нашего возвращения зашел меня проведать.
– Еще немного, и я убью его! – проговорил он. – Виселица – это для него слишком почетно! Но черт меня побери, если я смогу хладнокровно застрелить человека! Дурак я был, что не оставил его на Матаваи!
– Туземцы быстро бы с ним расправились, – заметил я.
– Вот было бы славно! Я уже больше не могу. Сегодня я ему сказал, пусть забирает каноэ и катится отсюда ко всем чертям!
– Предоставь это туземцам, – посоветовал я. – Если бы не ты, они давно бы уже с ним покончили.
– Ладно. Смотри-ка, вот и он!
В полукабельтове от нас, зажав мушкет между колен, сидел Томпсон.
– Он почти сошел с ума, – проворчал Черчилль. – У вас есть мушкет, Байэм, – зарядите его и держите под рукой, пока он здесь.
– Вы собираетесь побыть в Таутира? – после паузы спросил я.
– Да, мне понравился старый вождь, ваш тесть, а я, кажется, понравился ему. Он просит, чтобы я помог ему в небольшой войне, которую он затевает. Обещает за это немного земли. Пойдемте, пора в дом.
Веиатуа пригласил нас присутствовать на ночном празднике с танцамя, подобный я видел когда-то в Тетиароа. Нам с Теани и Черчиллем отвели удобные места среди зрителей, и мы уселись.
Едва барабаны зарокотали, как сзади послышался крик и сразу за ним оружейный выстрел. Черчилль было вскочил, но тут же опустился на землю, захрипел и выронил из рук мушкет. Среди общего крика и смятения раздался мощный голос Веиатуа:
– Убейте его! Убейте!
И в неверном свете факелов я увидел, как Томпсон вырвался из толпы и огромными прыжками устремился в сторону моря, сжимая в руке свой мушкет. Атуануи, предводитель воинов, схватил с земли большой камень и швырнул своей могучей рукой в беглеца. Камень угодил Томпсону в спину, и тот упал. В следующую секунду воин вскочил на убийцу верхом и тем же самым камнем размозжил ему череп. Когда я вернулся домой, Черчилль был мертв.
15 августа 1790 года у нас родилась дочь Элен. Она получила также родовое имя Теани и длинный титул, который я, честно говоря, не могу вспомнить, но я окрестил ее именем своей матери. Дочь была очень хорошенькая, с красивыми и необычными глазами. Поскольку это был наш первенец, ее рождение послужило поводом для разнообразных церемоний.
1790 год был самым счастливым, и, быть может, поэтому показался мне самым коротким в жизни. Неплохо начался и 1791 – ый; прошел январь, за ним февраль, а в марте Теани уплыла вместе со своим дядей на другую оконечность острова, чтобы участвовать в каком-то религиозном празднике. Меня утомляли таитянские церемонии такого рода, и я решил остаться дома со своим шурином Туаху.
Когда пришел корабль, жена отсутствовала дома уже больше недели. Накануне мы с Туаху были на ночном празднике с танцами, поэтому когда я проснулся, солнце стояло уже высоко. Рядом со мною стоял Туаху.
– Байэм! – задыхаясь от волнения, проговорил он. – Вставай! Корабль! Пришел корабль!
Протирая глаза, я поспешил вслед за ним на берег, где уже собралась большая толпа. Все смотрели на восток. Очень далеко, на самом горизонте, виднелся европейский корабль. Я смог различить лишь марсели, брамсели и бом-брамсели, однако расстояние было еще слишком велико, чтобы распознать, какой стране корабль принадлежит. Таитяне выказывали признаки сильного волнения.
– Если корабль испанский, – сказал один из них, – то он зайдет к нам.
– А если французский – пойдет на Итиаа!
– Британские корабли всегда заходят в Матаваи, – сказал Туаху, взглядом ища у меня подтверждения.
– Думаешь, он из Британии? – спросила Тетуануи, старая тетка моей жены.
– Во всяком случае судно не испанское, как мне кажется, – пожав плечами ответил я.
Корабль шел правым галсом; было ясно, что он направляется не на испанскую якорную стоянку в Пуэу. Мы сели на траву. Через некоторое время, когда корабль немного приблизился, я был уже почти уверен, что он английский. Я вскочил:
– Туаху! Он британский, это точно! Давай возьмем твое маленькое каноэ и сходим в Матаваи!
Мой шурин с готовностью согласился:
– Мы придем туда гораздо раньше них! У берега ветер всегда сильнее.
Мы наскоро позавтракали, запаслись провизией и питьевой водой и отправились в путь. Как и предсказывал Туаху, вдоль берега дул сильный ветер, тогда как корабль вдалеке почти стоял на месте. В середине дня мы остановились перед домом Ити-Ити. Вокруг никого не было – новость о корабле опередила нас, и мой тайо вместе с домашними отправились на холм следить за его приближением.
