И он выкачает из бочек в подвалах достаточно жидких сокровищ… Нет, лучшей возможности ей не представится.
И тогда разразился шторм, — такого натиска ветра и волн Лоис, знавшая побережье от рождения, не видела еще никогда. Брызги прибоя взлетали столь высоко, что пятнали даже окна ее комнаты. А Беттрис и служанка, которую прислал Фалк, чтобы помочь ей с платьем, ежились и жались при каждом порыве ветра, сотрясавшем даже стены замка.
Беттрис вскочила, широко открыв глаза, рулон тонкого зеленого шелка скатился на пол. Ее пальцы изобразили заученный с детства в забытой деревне священный знак.
— Ведьмина буря, — тонким голосом сказала она, за бушеванием ветра до Лоис донесся лишь шепот.
— У нас не Эсткарп. — Лоис приложила вышивку к сатину и делала ровные стежки. — Кто здесь властен над волной и ветром? И ведьмы Эсткарпа не покидают своих пределов. Это буря, простая буря. И если ты хочешь порадовать господина Фалка, не трясись в шторм — в Верлене они обычны. Ведь откуда, — тут она примолкла, продевая нитку в иголку, — откуда берутся наши богатства?
Беттрис обернулась, губы ее обнажили острые мелкие лисьи зубы.
— И я рождена у моря, штормов я навидалась… Уж я — то вдоволь находилась по берегу со сборщиками. Что это такое, вы и не представляете, госпожа моя! Только такой бури я не видела, да и не слыхала, чтобы рассказывали о чем-то подобном. Зло для тех, кто доверился волнам! — Лоис отложила шитье. Она подошла к окнам, но за темным усеянным брызгами стеклом ничего не было видно.
Служанка и не пыталась работать, она съежилась у очага, где потрескивали ветви морского коралла, и раскачивалась взад и вперед, прижав руки к груди, словно бы там что-то болело. Лоис подошла к ней — обычно она не интересовалась этими девками, — ни Беттрис и ее бессчетными предшественницами, ни какими-нибудь там кухарками-замарашками. Но теперь против желания спросила:
— Девка, тебе плохо?
Девица была поопрятнее прочих. Быть может, ей приказали прибраться, прежде чем послать сюда. Ее лицо, обращенное теперь к Лоис, привлекло внимание дочери Фалка. Это была не деревенская девка, которую прогнали из веселого дома на другую работу. Лицо ее словно маской покрывал страх, казалось, он сросся с ней настолько, что даже изменил ее внешность. Будто глину горшечник. Но под оболочкой страха что-то еще шевелилось.
Беттрис пронзительно рассмеялась:
— Ее гложет не боль в пузе, а память. Когда-то и ее волны выбросили на берег. Не так ли, потаскуха? — Толкнув мягкой кожаной туфлей, она едва не опрокинула девку в огонь.
— Оставь ее! — скрытый огонь впервые вспыхнул в Лоис. Она всегда старалась держаться подальше от берега после бури, раз ничего не могла поделать с привычками Фалка, а точнее с его нравами… Просто старалась избегать подобных зрелищ.
Беттрис неловко замялась. В отношении Лоис она не была уверена в своих правах и не рисковала обострять отношения.
— Отошлите эту слабоумную дуру. Пока бушует шторм, она и не прикоснется к работе. Да и какое-то время после бури тоже. Жаль — она искусная портниха, иначе ее уже давно отправили бы кормить угрей.
Лоис подошла к просторной кровати, на которой уже были разложены готовые вещи. Там была шаль, простая на вид, но из блестящего шелка и драгоценной ткани. Подхватив ее, она подошла к очагу и набросила на плечи дрожавшей служанки. Не обращая внимания на изумление Беттрис, Лоис встала на колени, прикрыла ладонями руки девушки и, глядя в это отрешенное лицо, попыталась забыть злые обычаи Верлена, искалечившие их обеих, пусть и по-разному.
Беттрис потянула ее за рукав.
— Как ты смеешь? — вспыхнула Лоис.
Та выпрямилась, с лукавой усмешкой на полных губах.
— Как бы не опоздать, госпожа. Владетелю Фалку едва ли понравится, что вы нянчитесь с потаскушкой, пока он обсуждает брачный контракт с людьми герцога. Мне сказать ему, почему вы не идете?
Лоис невозмутимо глядела на нее.
— Девка, я выполняю повеления моего господина во всем и в этом тоже. Не вздумай учить меня! — Она нерешительно оторвала руки от девушки.
— Не выходи отсюда. Сюда никто не придет. Понимаешь — никто.
Но разве та поняла? Она раскачивалась взад-вперед, словно старая боль терзала измученный мозг, пусть рубцы и исчезли.
— Я оденусь сама, можешь не помогать мне. — Лоис обернулась к Беттрис, и та покраснела. Она опасалась наследницы и отдавала себе в этом отчет.
— Но вы можете выглядеть лучше, если воспользуетесь тем малым волшебством, что известно любой из женщин, — резко ответила та. — Я покажу вам, что надо сделать, чтобы мужчина не отводил от вас глаз. Подчеркните брови, чуть-чуть кармина на губы… — раздражение было забыто, проснулся инстинкт. Она оглядела Лоис критически, но без предубеждения, и та, невзирая на свое презрение к Беттрис, ко всему, что она представляла, поняла, что слушает ее.
— Да, если вы прислушаетесь к моим словам, госпожа, быть может, ваше лицо и заставит его отвернуться от Олдис. Но есть и другие способы привлечь мужчину — кончик ее языка появлялся и исчезал между губ, — и этим способам я могла бы научить вас, госпожа, а это — оружие. — Она подобралась поближе, ярость шторма отсвечивала в ее глазах.
— Ивьена не интересовало, какова я, — ответила Лоис, отвергая предложение Беттрис, отвергая все, что было связано с нею. Пусть будет доволен тем, что есть, — и молча добавила про себя: «Ты ведь не знаешь, что он получит».
Женщина пожала плечами:
— Жизнь ваша и решать вам. Но задолго до ее конца вам придется узнать, что по своему вкусу ее, увы, не переделаешь.
— Придется, так придется, — спокойно согласилась Лоис, — а теперь иди, как ты сказала, уже поздно, а работы у меня еще много.
Церемонию подписания брачного контракта она перенесла с обычным для себя спокойствием. Герцог прислал за невестой из Карса троих очень разных людей, и она с интересом разглядывала их.
Хунолд знавал Ивьена еще в кондотьерские времена. Слава этого воина достигла даже такого затхлого омута, как Верлен. Внешность его, как ни странно, не соответствовала ни его занятиям, ни репутации. Лоис ожидала увидеть кого-нибудь вроде сенегаля отца — может быть, лишь более отесанного, — а перед ней был апатичный, вяло тянущий слова, затянутый в шелка царедворец, никогда, казалось, не ощущавший веса брони на своих плечах. Округлый подбородок, глаза с длинными ресницами, гладкие щеки обманчиво придавали ему облик молодого и мягкого человека. Слыхавшая о нем кое-что Лоис попыталась сопоставить внешний вид и поступки, но не смогла и несколько испугалась.
Сирик из Храма Фортуны был стар, завтра он произнесет эти слова, когда она скрестит руки на боевом топоре герцога, что сделают ее принадлежащей Ивьену в той же мере, как если бы она уже побывала в его объятиях. Он был краснолиц, поперек низкого лба вздувалась синяя вена. И молчал он или говорил, по-особенному мягко и гулко, все время вблизи был слуга с коробкой лакомств, а под желтым балахоном жреца вздымалось брюшко изрядных размеров.
Владетель Дуарте принадлежал к родовитой знати. И потому не слишком соответствовал своей роли. Он был худощав и невысок, уголок его рта слегка дрожал. Похоже было, что порученное повелителем дело смущает его, — говорил он только, когда от него требовался ответ. И лишь он один обращал хоть какое-то внимание на Лоис. Она заметила, что он время от времени задумчиво посматривает на нее, но ни жалости, ни сочувствия, а тем более обещания помощи разглядеть в его взоре не смогла. Напротив, ей показалось, что для него она просто неприятность в карьере.
Лоис радовалась, что обычай позволяет ей не присутствовать на вечернем пиршестве. Завтра-то ей придется сидеть со всеми на свадебном пире, но когда начнут обносить вином… Да, тогда! Ухватившись за эту мысль, она поспешила к себе.
