Снежинка все больше поражалась переменам в своей служанке. Из-за хромоты она всегда считала Иву слабее себя. Но сейчас Ива расцвела, как зверь, избежавший ловушки, пусть и ценой увечья. Волосы ее стали гуще, длинней, роскошней, кожа потемнела.
Куда она уходит? – думала Серебряная Снежинка. Огромные табуны лошадей и стада овец не волновались; не кричали дети; ни один охотник не хвастал встречей с лисой. На рассвете Ива всегда спала в ногах хозяйки, пальцы ее дергались, глаза под опущенными веками двигались, как будто во сне она, дикая и свободная, охотилась. Пока Ива ничего не рассказывала хозяйке, и та не настаивала.
Серебряная Снежинка написала еще одно письмо. Может, с началом оттепели какой-нибудь смелый всадник согласится поехать на восток и передаст ее тщательно написанное на тонком шелке послание в ближайший пост солдат Чины. А оттуда с торговым караваном письмо пойдет в Срединное царство. Девушка чувствовала, что это письмо обрадует отца и Ли Лина; в нем она сообщала, что шан-ю повторил свое предложение защищать границы Срединного царства.
И, может, однажды такой всадник привезет к ее юрте ответ.
Приободрившись, она направилась в большую юрту Куджанги, поздоровалась и села рядом с вождем на груду подушек. Это место она занимала по своему положению и из-за гордости Куджанги вновь приобретенным сокровищем.
К ее удивлению, однако, принца Вугтуроя среди собравшихся не было. Девушка думала, как бы узнать, почему он отсутствует, когда заговорил Куджанга.
– Мой младший сын уехал со своими людьми, чтобы взглянуть на стада юе чи. – Это замечание шан-ю вызвало у присутствующих смех.
Путешествие по степи в самый разгар зимы? Это не храбрость, подумала Серебряная Снежинка, а глупость. А ведь Вугтурой не дурак. Но тут она увидела довольную улыбку Острого Языка и поняла, что это не глупость, а политика. Политика женщины-шамана. Внушить старику мысль, что за некогда мятежными юе чи нужно присматривать, и Вугтурой, как послушный сын, вынужден будет уехать. А когда он будет далеко от лагеря… Что ж, зимой по степи бродит множество болезней, а гиан-ю стар. Пусть умрет, пока Вугтуроя нет поблизости; а среди окружающих не найдется никого достаточно сильного, чтобы помешать ее сыну Тадикану захватить власть, имущество старого шан-ю.., и его жен.
При этой мысли Серебряная Снежинка вздрогнула и плотнее запахнулась в одежду, несмотря на то, что в большой юрте было тепло. Ей показалось, что с нее сорвали одежду и оставили без защиты на ледяном ветру под Крышей Мира, к востоку от Стены. Но ведь Куджанга здоров, – сказала она себе. – Он проживет еще годы. Во всяком случае до…
– Сегодня день пира, – сказал ей шан-ю. – Мнение моего сына Вугтуроя хорошо известно, – он покачал головой, удивляясь своему младшему сыну. – Вместе со мной он на стороне Срединного царства. Но Тадикан всегда выступал против этого. Однако сегодня – сегодня он согласился, что мы должны выступать против врагов вместе со Срединным царством. Если мы так поступим, может, людям Чины не нужно будет больше жить в этих крепостях по призыву; они смогут вернуться домой и жить со своими семьями, как мы.
Серебряная Снежинка чуть не ахнула в ужасе. Кто внушил эту мысль Куджанге? Дьявольски хитрая мысль:
Ли Лин опасался, что именно на это согласится император. Если крепости опустеют; если Тадикан получит власть над гарнизонами и будет следить за их пополнением – «защита» шунг-ню может быстро превратиться во вторжение. В Шаньане должны узнать об этом! – подумала она.
– Пей, отец мой! – воскликнул Тадикан. Неуклюжей походкой человека, который большую часть жизни провел в седле, старший принц направился к отцу. Сторонники приветствовали его громкими криками. В руках принц держал отделанную серебром чашу из какого-то желтоватого материала ., может, слоновая кость? Но по торжествующим кровожадным крикам девушка догадалась, что это такое: этот кубок сделан из черепа Модуна, вождя юе чи, врага и Куджанги, и Юан Ти. А жидкость в кубке – смесь кобыльего молока с кровью.
Шан-ю встал, схватил кубок и осушил его.
– Аххх! – воскликнул он и бросил кубок назад сыну. Несколько капель упали на бесценные меха и ковры.
– Таким будет конец всех врагов шунг-ню! – закричал вождь под приветственные возгласы, от которых юрта затряслась, как от порывов зимнего ветра.
– Всех врагов шунг-ню! – подхватил его старший сын. – Я сам отрублю им головы и сделаю из них кубки!
Крики стали лихорадочными, их усиливало биение барабана. Серебряная Снежинка с отвращением узнала в нем барабан Острого Языка.
– Это только один из них, – сказал Тадикан, повернувшись лицом к Серебряной Снежинке, чтобы она могла прочесть слова по движениям губ.
Если не убегу, меня стошнит, – подумала она и тут же строго упрекнула себя. – Ты останешься, тебя не вытошнит, и сегодня вечером ты не ляжешь спать, пока не напишешь подробный отчет об этом отцу. Ли Лину и Сыну Неба.
Письмо, которое она так тщательно написала перед этим, должно быть переписано.
Но как его отправить? На этот вопрос она пока не имела ответа. Не было его и позже, когда она, с горящими от усталости глазами ложилась спать, ни на рассвете, ни в последующие дни, которые все удлинялись – время шло к весне.
Наконец Серебряная Снежинка решила, что у нее есть только один способ решить эту проблему. Шан-ю относится к ней снисходительно; пусть даст ей посыльного, чтобы тот отнес письмо к ее отцу, его давнему пленнику-гостю.
– Письмо может отвезти брат Соболя, – подсказала Ива, со своим обычным искусством читающая мысли хозяйки. – Со смерти жены он очень предан сестре, которая заботится о его детях.
Серебряная Снежинка кивнула. Брат соболя Басич, молодой, стремительный (даже для шунг-ню), опрометчивый храбрый почти до потери рассудка, действительно может отнести ее письмо. Больше того, он предан Вугтурою, как его сестра (так казалось самой девушке) – Серебряной Снежинке. Но все же, может, лучше спросить шан-ю, который считает себя снисходительным мужем молодой жены. Надев свое самое яркое платье – слабые глаза старика прояснялись при виде ярких цветов, – Серебряная Снежинка
