была все такая же деятельная и живая. Зазар ответила Ясенке взглядом, и та уловила в глазах знахарки искорки смеха.
— Стареешь?! — воскликнула она. — Ну, я так не думаю. Найди другое оправдание.
— Я должна вернуться в свою хижину. У меня много дел в Трясине.
Ясенка коротко хохотнула.
— Наконец-то ты вспомнила о своем доме и пожитках! Вот только никто из трясинных жителей и пальцем не осмелится прикоснуться к твоим зельям в страхе отравиться. А то и что похуже. Я знаю, как ты старалась приучить их опасаться тебя. Нет, Зазар, я тебе не верю.
Знахарка пожала плечами:
— Ладно. Тогда сделай это ради своей дальней родственницы, и если ты до сих пор не можешь найти в себе ни искры милосердия, то сделай это ради Рохана.
На это Ясенка не нашла ответа. Она поджала губы и отвела взгляд.
— И прежде всего, — голос Зазар хлестнул, словно плеть, и Ясенка невольно снова посмотрела ей в глаза, — ты сделаешь так потому, что я тебе велю.
— Я… ты не можешь приказывать мне! — сказала Ясенка, и собственные слова показались ей жалкими.
— Ты никогда не достигнешь настолько высокого положения, чтобы выйти из моей воли. Ты весьма позабавила меня, Ясенка Посмертная Дочь, и, думаю, ты сама это знаешь. Но я буду откровенна с тобой. Я сделала для девушки все, что могла. Она сейчас как несмышленый ребенок. А теперь подумай — бросишь ли ты ее на произвол судьбы после того, как она столько выстрадала от рук приспешницы той женщины, которую у тебя нет никаких причин любить или даже доверять ей? Или все же ты возьмешь ее под свое покровительство как члена своей семьи, чтобы воспитать достойную супругу Рохану? Дело именно в этом.
Ясенка, пристыженная, покраснела. Она не рассматривала вопрос с такой точки зрения, слишком поглощенная своей неприязнью к девушке, так что места для других мыслей у нее в голове просто не оставалось.
— Ладно, — проворчала она. — Я буду заботиться о ней, поскольку ты просишь. Хотя мне это в тягость.
— Слышала, девочка? — сказала Зазар Анамаре. — Она согласилась заботиться о тебе.
Анамара подняла взгляд на Ясенку и счастливо улыбнулась. Открыла рот и произнесла первое слово с тех пор, как колдунья отняла у нее разум и заставила считать себя птичкой.
— Мама, — сказала она.
В Ренделшаме все внимание двора и города было привлечено к приближавшейся свадьбе отважного Харуза из Крагдена, лорда-маршала и защитника Ренделшама, и блистательной красавицы леди Марклы из Валваджера. Такого пышного торжества не знали со дня коронации юного Переса. Повара и пекари трудились не покладая рук, готовя праздничный пир и используя на выпечку столько муки, сколько вообще было возможно. Охотники рыскали по холмам в поисках кабанов и красного зверя, которых лучше было бы поймать живьем, чтобы забить для пира в последний момент. Если не выходило, мясо замораживали, чтобы не попортилось.
Сам Харуз в эти дни ходил с совершенно ошеломленным видом, принимая поздравления, терпя похлопывания по плечу и завистливые высказывания насчет красоты его невесты. То, что выбрал он ее не совсем по своей воле, все прочие участники сделки — Иса, лорд Ройанс и Маркла — предпочитали держать в тайне.
Поскольку Исе ни к чему было лично следить за подготовкой к свадьбе, она частенько поднималась на башню и посылала в полет своего летуна.
Теперь, когда она могла видеть то же, что и Туманчик, она посылала его кружить над Ренделом, оценивая готовность страны принять удар с севера.
По большей части увиденное радовало ее. Конечно, люди по-прежнему старались не покидать домов без надобности, чтобы не выстуживать их, но они уже начинали привыкать к новому образу жизни.
Повсюду в Ренделе народ строил укрытия для полей по примеру Морских Бродяг. Конечно, такого урожая, как в теплые годы, быть не могло, но люди, по крайней мере, не голодали. Скот держали в хлевах, не выпуская на пастбища, чтобы не замерз. У овец и коз шерсть стала на редкость густой, и весной — если она вообще настанет — будет много великолепной пряжи. Тут и там люди отваживались отправляться в далекие поездки и обнаруживали, что могут, оказывается, вести свои дела вдалеке от дома, не замерзая при этом насмерть.
Иса изумлялась тому, как люди умеют привыкать к чему бы то ни было. Даже следя за ними глазами Туманчика, она поглаживала Великие Кольца и радовалась, что Рендел поручен ее заботам.
— Нет, Анамара, — твердо сказала Ясенка. — Я не твоя мама. Я обещала, что стану о тебе заботиться, и я сдержу слово. Но ты не будешь называть меня матерью или даже думать так! — Она посмотрела на Зазар. — Я намерена отослать эту девушку в Ридаль как можно скорее. Там ею займутся наставницы моей дочери Хегрин. Лучшего для нее я придумать не могу.
— Думаю, этого достаточно, — пожала плечами Зазар.
— А Вейзе? — спросила Ясенка. — Она сможет тебе помочь?
— Посмотри вокруг. Вейзе уже вернулась в Галинф, но если будет необходимо, я призову ее.
— Домой? — с надеждой отозвалась Анамара.
— Твой дом в Ридале, не в Галинфе, — ответила Ясенка. — Да, я отправлю тебя домой.
— Домой, — повторила девушка. — Домой. Мама.
— Иди спать, — сказала ей Ясенка. — Через несколько дней ты уедешь. Зазар, мне нужно время, чтобы собрать ее. У нее и одежды-то нет, только те лохмотья, в которых ты ее сюда привезла. Все, что она носит, — с чужого плеча!
— Думаю, у знатных людей такого добра в кладовках полным-полно найдется. — Знахарка взяла девушку за плечи и повернула к постели, застеленной для нее. Анамара все оборачивалась к Ясенке, с надеждой глядя на нее.
— Домой? Мама? — повторила она.
— Она станет одной из моих домочадцев. С ней будут обходиться достойно, хотя мне она не слишком-то по душе. И постарайся к утру обучить ее еще паре слов, пожалуйста, прежде чем уедешь сама. У тебя к этому есть дар, а у меня — никакого.
На утро следующего дня Ясенка и Горян сидели во главе стола за плотным горячим завтраком из густой овсяной каши и вареного мяса, запивая его разбавленным подогретым вином. Двум путникам — поскольку Рохан тоже уезжал в Ренделшам — надо было основательно подкрепиться, прежде чем выйти наружу, на ледяной воздух. Ясенка приказала приготовить припасы в дорогу — одну сумку для Рохана, другую для знахарки. Все они сидели за столом в большом зале у камина, отгороженные от остального пространства зала ширмой, ради тепла. Обогревало их небольшое пламя, не то что вчера вечером, когда в очаге с ревом полыхал огонь.
Рохан подкладывал Анамаре в тарелку еды, показывал, как правильно держать ложку, и резал для нее мясо.
— Неужто так необходимо отсылать ее? — спросил он.
— Я уже сто раз говорила тебе, Рохан, что сейчас для нее лучше места, чем Ридаль, не найти. Там есть наставники, чтобы учить ее и помочь прийти в себя. Там живет Хегрин, им придется всего лишь воспитывать двух детей вместо одного. Обещаю, я прикажу им отсылать мне отчет о том, как у нее продвигаются дела, вместе с отчетами о Хегрин. Поскольку между нашим замком и Ренделшамом продолжают ездить гонцы, мне будет легко передавать сведения для тебя.
— Если бы я мог поехать с ней, — вздохнул Рохан, отбирая у Анамары ложку и снова вкладывая в ее руку — но уже правильно, чтобы девушка могла донести еду до рта.
— Ты должен вернуться, — сказал Горин. — Как Ясенка хочет знать об Анамаре и Хегрин, так и я хочу знать о тебе и Себастьяне. Сдается мне, что война, которую мы ждали столько лет, не за горами.
— Не говори так! — воскликнула Ясенка. Она чуть не смахнула со стола кувшин с вином, но успела подхватить его, прежде чем тот успел опрокинуться и залить скатерть. — И без того слишком много случилось в последнее время, и если тебя призовут, я просто не вынесу. Хуже всего, если вам обоим
