— Я вернусь в это же время.
Рохан еще раз поклонился и удалился.
Словно в полусне Иса заметила, что в какой-то момент их разговора пучок трав и веток со шлема Рохана исчез — видимо, наконец рассыпался в прах. Теперь, возможно, он станет носить на шлеме подобающее украшение. Например, плюмаж цветов Морских Бродяг.
Когда Рохан откланялся и удалился из приемной комнаты Исы, королева долго сидела неподвижно, пытаясь понять, почему не приказала арестовать молодого воина. Потом она посмотрела на зеленую шелковую розу, которую продолжала держать в руке, и снова ее понюхала. Запах свежести почти исчез. Повинуясь какому-то порыву, Иса встала и вызвала одного из стражников.
— Сообщи остальным ожидающим, что мне нужно заняться важным делом, — приказала она ему. — Я переговорю с ними в другой раз.
— Да, ваше величество, — с поклоном ответил стражник. — Но некоторые будут очень разочарованы.
— Конечно. Так всегда бывает. Ничего не поделаешь, мне необходимо заняться делом, о котором я сказала. Так им и передай.
Стражник поклонился и ушел выполнять приказ. Вдовствующая королева покинула зал аудиенций через другую дверь и вернулась в свои покои. Там она выбрала простой плащ, накинула его на плечи и накрыла голову капюшоном так, чтобы быть неузнаваемой.
Она вышла из королевского замка и пересекла широкий двор, отделявший замок от Великого Собора Света. Там находилось то, что ей необходимо было увидеть.
Приближаясь к Собору, она устремила взгляд наверх. Множество окон, больших и маленьких, были украшены картинами из разноцветного стекла, искусно закрепленными в проемах. Однако среди этих витражей ни один не мог сравняться с картиной в круглом окне над главным входом. Этот витраж даже в пасмурный день сиял так, словно сам был источником света. Цветы и листья узора были составлены из кусочков стекла, имитирующих драгоценные камни; по чистоте цвета они могли поспорить с настоящими рубином и гранатом, розовым кварцем и сапфиром, аметистом и аквамарином, золотистым топазом, желтым кварцем и цитрином, изумрудом, хризопразом и нефритом — всеми камнями, представляющими Четыре Великих Дома. Она прекрасно помнила тот день, когда окно с завершенным витражом поднимали и укрепляли на предназначенном ему месте. Кто дал желтые стекла? Она вспомнила: Эрфт, старший брат Виттерна, нынешнего главы Дома Рябины. Покойный Алдрен из Дома Ясеня дал синие. В формировании витража участвовали известнейшие аристократы Великих Домов. И все они ушли из жизни.
Однако внимание Исы в этот день занимал не этот главный витраж, а три самых маленьких. Они были расположены на верхней галерее, поэтому их не замечал никто, кроме самых любопытных. Но и те, кому случалось их обнаружить, не желали возвращаться к ним снова. Как ни искусно были изготовлены эти витражи, они почему-то внушали зрителю неясное чувство страха. Эти стеклянные шедевры менялись со временем, и перемены не объяснялись прикосновением рук мастеров. Одна картина изображала руки Ткачих и Вечную Паутину. Когда земля пробудилась и зашевелилось Великое Зло, этот витраж, который на памяти всех живущих оставался почти стабильным, начал стремительно меняться. Теперь внимательный зритель мог увидеть, как движутся руки Ткачих. С того дня, когда Иса в последний раз смотрела на витраж, вид Паутины сильно изменился. Теперь на ней был виден ужасный дефект, белый узел, где Паутина Времени отторгала все цветные нити, за исключением редких красных, цвета крови.
Второй витраж, изображавший трясинного лаппера, был не менее пугающим. Маленький лаппер, когда-то сидевший у омута, теперь исчез в зарослях, а на сушу выполз огромный лаппер с пастью, полной острых зубов.
Однако самым страшным был витраж в третьем окне: там появлялись такие жуткие образы, что Иса приказала прибить поверх него плотный занавес, который скрыл его от любопытных глаз.
Сейчас это таинственное окно за занавесом, как всегда, было молочно-белым. Но вот в глубинах этой белой пелены что-то зашевелилось, словно из густого снегопада стало выходить существо более смертоносное и пугающее, чем даже то, которое выбралось из трясинного омута.
Иса секунду стояла, набираясь решимости, а потом подняла руку и сорвала пыльный занавес с гвоздей, которыми он был приколочен.
Она считала, что подготовила себя, но оказалось, что нет. Из окна, искаженное холодной ледяной завесой, но тем не менее различимое, на нее смотрело лицо величайшего врага Рендела. У нее появилось тошнотворное ощущение, будто от удара в солнечное сплетение. Пошатнувшись, Иса случайно прикоснулась к окну и тут же отпрянула и начала оттирать руки, словно из-за этого мимолетного прикосновения они покрылись холодной слизью. И Рохан с Зазар требуют, чтобы она; женщина, лицом к лицу встретилась вот с этим ужасом?
— Нет, — прошептала она в холодный воздух на верхней галерее. — Я не могу. Я не буду.
И в ту же секунду она ощутила какое-то движение в Четырех Кольцах на своих больших и указательных пальцах. Ужаснувшись, она посмотрела на них. Кольца начали двигаться, соскальзывать с тех мест, которые они занимали уже столько лет. Иса сжала кулаки с такой силой, что у нее затрещали суставы, но Кольца продолжали свое медленное, неумолимое движение. У нее отчаянно застучало сердце. Кольца покидают ее — и она не в состоянии этому помешать! Как они могут предать ее, когда она была так верна им, столько лет трудилась на благо Рендела?
И тут ей пришло в голову, что это она сама предает Кольца. Уж не заодно ли они со знахаркой, настаивающей, чтобы Иса пошла на то, что не может не быть величайшей глупостью?
Ну что ж, если это так, если ей нужно пожертвовать своей жизнью для того, чтобы спасти Рендел от существа из этого витража — от ужаса, который, как она прекрасно понимала, был только бледной тенью реальности, — пусть будет так. И она ощутила, что к ней вернулось некое подобие спокойствия.
— Я дала волю эмоциям. А теперь во мне говорят ответственность и чувство долга. Я отправлюсь на север, — заявила она существу в окне. — И если высшим силам угодно, чтобы я отдала свою жизнь ради твоей погибели, то я готова это сделать.
И Четыре Кольца снова надежно устроились на ее пальцах. Она с благодарностью погладила их знакомые очертания, и ее сердцебиение утихло. Она каким-то образом почувствовала, что если бы упорствовала в своем отказе явиться на зов Зазар, то не только потеряла бы Кольца, но и обрекла на гибель весь Рендел. И это чуть было не произошло.
Иса больше не в силах была смотреть на третий витраж. Даже заново укрепленный занавес не сможет помешать злу просачиваться из него, оскверняя Собор. Она повернулась, поискала взглядом — и увидела небольшую статуэтку. Это было изображение Четырех Деревьев, и изготовлено оно было не из камня, а из фарфора, но для ее целей подходило. Закрыв лицо рукой, она размахнулась — и статуэтка, и витраж превратились в крошево осколков, которые уже никому и никогда не удалось бы собрать заново. Холодный ветер со снегом ворвался в пустой проем, где раньше находился витраж. Иса не могла заставить себя прикоснуться к этому месту, даже для того, чтобы попытаться снова закрепить занавес на гвоздях.
Она спустилась по лестнице, отбросив капюшон с головы так, чтобы любой, кто ее увидит, сразу узнал королеву. Главный служитель Собора поспешно направился к ней с виноватым видом.
— Если бы вы предупредили нас о своем приходе, ваше величество, — проговорил он, подобострастно кланяясь, — мы приготовили бы встречу, которая подобает вашему высокому положению.
— Там, наверху, разбилось окно, — сказала Иса, указывая рукой в сторону лестницы, по которой только что спустилась. — На верхней галерее.
— Мы немедленно заменим его…
— Не трудитесь, — властно приказала вдовствующая королева. — Можно просто заделать. Там есть еще два, которые тоже необходимо убрать.
— Но… но, ваше величество, тогда на галерее будет темно…
— Так зажигайте свечи. — С неожиданно пробудившимся подозрением Иса пристально посмотрела на священника. — Вы ведь никогда не видели тех трех витражей, не так ли?
Священнослужитель густо покраснел.
— Нет, ваше величество. Ходят всякие слухи, но обращать на такие вещи внимание не годится…
— А следовало бы, — тмрачно проговорила она. — Эти витражи противоестественны. Удалите их, а потом заложите проемы кирпичами. Я хочу, чтобы от них даже следа не осталось.
