ней.
Сара бросилась бежать.
Шум у нее за спиной постепенно становился громче, а удушающее зловоние чудовища перебивало все прочие запахи. Дикий кот… Вепрь… Сара не знала, кто за ней гонится, но боялась этого существа, как не боялась еще никого в жизни. Если оно схватит ее, жизнь станет хуже смерти.
По мере того как она мчалась вперед, лес постепенно редел, но вместо возделанных полей и беленых домиков, из которых состоял Балтимор в первые годы нового столетия, перед девушкой возникла бесконечная аллея, окаймленная аккуратно подстриженными деревьями. «Мункойн».
Сара остановилась. Она была настолько озадачена, что на миг даже позабыла о своем преследователе. Новые воспоминания мешались со старыми, и как Сара ни старалась, ей не удавалось увязать их между собой. Она отправилась в Англию… Она села на корабль в Балтиморе…
Нет. Она родилась в Мункойне.
Не может быть, чтобы и те, и другие воспоминания были правдой.
— Нет, может.
Сара стремительно обернулась. Голос раздался у нее за спиной, и пока девушка поворачивалась, у нее успела промелькнуть дикая мысль — что это чудовище говорит человеческим голосом. Затем она увидела говорившего и на миг поверила, что это один из ее братьев-кри. Но у незнакомца, хоть и одетого в шкуры и держащего в руке длинное копье, кожа была нежно-розовой, словно у английского младенца.
Волосы его были собраны в гребень и закреплены известью, а хвост падал на спину. Нарисованные вокруг глаз синие круги делали взгляд пронзительным и напряженным, как у совы. На шее у мужчины красовалось сверкающее витое ожерелье из чистого золота. Незнакомец спокойно смотрел на Сару, и девушка поняла, что где-то уже видела его.
«В мункойнском парке, в ночь бала-маскарада».
— Но как? — запинаясь спросила Сара. — Как может быть правдой и то, и другое?
Незнакомец улыбнулся, словно она, просто задав этот вопрос, выдержала какой-то неведомый экзамен, и протянул ей руку.
Сара вложила в нее свою ладонь.
Сон изменился. Теперь они с незнакомцем шли по дорожке французского сада Мункойна, а впереди белый фасад особняка вырисовывался в прохладных весенних сумерках; время как будто сместилось на несколько недель назад. На Саре по-прежнему был ее вышитый бисером замшевый костюм, а вот незнакомец теперь оказался одет в причудливый старинный наряд из зеленого бархата и бронзовую маску, украшенную позолоченными оленьими рогами. Он взмахнул затянутой в перчатку рукой, указывая в сторону дома.
— Это началось здесь. Но где закончится — о, для меня это загадка! И не мне решать ее, Сара Канингхэм, — но тебе.
— Мне? — эхом повторила Сара и удивленно уставилась на своего спутника. Соприкосновение ее подавленной личности и неоспоримой реальности Мункойна высветило глубины памяти: Балтимор, затем корабль, затем почтовый фургон.
«И дама Алекто — сперва в Балтиморе, потом здесь».
— Та же самая женщина, но не тот же самый персонаж, — сказал ее проводник. Теперь на нем оказался черный бархатный костюм в елизаветинском стиле и маска из того же бархата, а на голову и плечи была наброшена шкура леопарда, и из-под сверкающих драгоценными камнями глазниц хищника на Сару смотрели мудрые глаза незнакомца.
— Вы говорите загадками! — сердито произнесла Сара.
Девушка забыла, что она спит, но не забыла отвратительную тварь, которая гналась за ней по лесу. Если чудовище не было ловким фокусом этого улыбающегося элегантного джентльмена, — что не исключалось, — то оно могло объявиться в любое мгновение.
— Загадки — суть моей природы, — ответил незнакомец, — поскольку я — Владыка Ворот из рога и слоновой кости. Но вот ответ, Сара, — смотри.
И Сара взглянула. Они уже находились в тени дома, так что через окна первого этажа девушка увидела роскошную комнату, камин, в котором горело жаркое пламя, а над камином — портрет женщины в бархатном платье и старинных драгоценностях.
— Это моя спальня, — сказала Сара.
«По крайней мере, это спальня маркизы Роксбари, а все говорят, что это я и есть».
— В самом деле? — спросил незнакомец. — Тогда почему не ты лежишь в постели?
Сара взглянула еще раз. На огромной кровати из резного дерева лежала молодая русоволосая женщина; ее хрупкая фигура вырисовывалась среди груды подушек.
— Но это я там лежу, — сказала Сара с возрастающим недоумением. Она совершенно отчетливо видела себя через оконное стекло.
Точно так же, как она видела себя за мгновение до столкновения двух экипажей. Солнце вставало…
…садилось…
…незнакомка правила кабриолетом…
…сидела внутри фургона; и это была…
— Хватит! — простонала Сара, отворачиваясь от окна, — эта сцена сбивала ее с толку. — Как я могу находиться в двух местах сразу?
«Та же самая женщина… но не тот же самый персонаж».
— А! — отозвался незнакомец. — Вот вопрос, на который я могу ответить.
Он дернул Сару за рукав и увлек ее прочь от окна.
Этот декоративный пруд был устроен покойным маркизом Роксбари, дедушкой Сары. Но которой Сары? Следуя за своим проводником, Сара начала смутно осознавать, что всему, что, как ей казалось, она знала о Мункойне — или о лондонском обществе, — ее старательно научили за несколько недель, прошедших после несчастного случая на дороге.
А ее собственные воспоминания были скрыты от нее.
Сара подалась вперед, глядя на неподвижную серебристую поверхность озера. Хоть она и продолжала ощущать присутствие своего спутника, водная гладь отражала лишь ее одну.
Сара инстинктивно попыталась обернуться, дабы собственными глазами убедиться, что незнакомец по-прежнему стоит на коленях рядом с ней, но его рука, коснувшись ее щеки, помешала ей.
— Нет, Сара. Посмотри в воду и узнай правду. Сара снова наклонилась вперед, и зеркальная поверхность воды принялась темнеть — и темнела до тех пор, пока Саре не начало казаться, что под ногами у нее разверзлась бездна. В ее глубинах девушка видела мерцающие огоньки, и по мере того, как Сара вглядывалась в них, это мерцание начало обретать форму и цвет.
Фигуры. Картины. Сцены. И в центре каждой из них — Сара.
Иногда девушке казалось, будто она смотрится в зеркало. Иногда она вообще себя не узнавала. Она видела настоящее — точнее, бесконечное количество настоящих, от почти знакомых до столь чуждых, что Сара едва могла понять, что там происходит. Вот она одета в наряд женщины из племени кри, на руках у нее младенец, а рядом стоит рослый воин. Вот она продолжает влачить жизнь рабыни в доме ее кузины в Балтиморе. А вот другая Сара стоит перед герцогом Уэссекским…
— Я больше не могу на это смотреть! — выкрикнула Сара. Она изо всей силы ударила по воде, и зеркало покрылось рябью. — Что все это значит? Все они — это я, но…
— Но все они находятся на надлежащих местах, Сара Канингхэм из Балтимора, а ты — нет, — сказал ее спутник. — Тебя перенесли сюда из твоего собственного мира, чтобы ты заменила ту, которая не сумела справиться со своим делом, — и все же посмела с ним справиться. Для существа, вступившего в этот мир…
Сара услышала донесшийся издали дикий вой. Хотя сейчас стоял безоблачный день, показалось, будто на солнце наползла туча. Стало пасмурно, и похолодало.
Вой долетел снова. Сара инстинктивно связала его с тем существом, которое гналось за ней.
— Это то, что ты должна помочь уничтожить, — очень серьезно произнес ее спутник. Сара открыла
