поскольку если у него не было официального поручения во Франции, то уж указаний вмешиваться в дела Нового Альбиона ему тем более никто не давал. Мисберн говорил, что там что-то затевается и даже в такой дали от Европы найдутся те, кто знает его в лицо и сочтет вмешательство герцога Уэссекского в их дела жестоким оскорблением.
Но когда тебе к голове приставлен пистолет, особого выбора не остается. Если он опоздает и не сможет спасти свою герцогиню, то постарается успеть разделить с ней ее судьбу, поклялся себе Уэссекс.
Хотя был прилив, герцог не собирался ждать ни минуты. Ступив на борт, он тотчас отдал капитану Тарранту приказ, и яхта вышла в море.
«Греза» принадлежала еще его отцу. Шестидесятифутовый гоночный шлюп много раз тайно пересекал Ла-Манш в самый разгар революционного террора. Капитан Таррант полагал, что и до Балтимора она дойдет без проблем, а Уэссексу по душе были свобода и уединение, обретаемые им на борту «Грезы». Ни один секретный агент не будет чувствовать себя в безопасности, если у него нет в запасе потайного хода, через который в случае необходимости можно улизнуть. Яхта давала Уэссексу ощущение не простого потайного хода, а целой потайной улицы.
Заливные луга, еще окутанные густым утренним туманом, исчезали за кормой в мягкой сероватой морской дымке. Хлопали и раздувались, ловя ветер, паруса, и судно двинулось вперед с грацией рвущейся к цели скаковой лошади. Запах болотистого побережья, где еще недавно «Греза» спокойно стояла на якоре, медленно развеивался, сменяясь резким просоленным воздухом Ла-Манша. Палуба дрожала под ногами, из-под носа корабля в лицо Уэссексу летели мелкие соленые брызги, он словно ощущал кожей, как вода обтекает бока корабля.
Но все же что-то подсказывало герцогу: не все в порядке. Он обернулся было к капитану Тарранту, когда услышал крик одного из моряков.
— Эй, капитан! Да тут заяц!
Уэссекс машинально сунул руку в карман пальто, где в замшевой кобуре, пришитой изнутри кармана, хранился пистолет. Двое матросов вытащили из-под палубы какого-то растрепанного, отчаянно сопротивлявшегося человека.
Очень знакомого.
— Привет, Илья, — обреченно вздохнул Уэссекс.
Костюшко весело улыбнулся. Молодой гусар был на сей раз в грубой рыбацкой одежде, босой, в хлопковой робе — совершенно неотличимый от тысячи таких же рыбаков.
Уэссекс сделал знак морякам.
— Ничего страшного, это друг.
— Представляю, сколько сил ты потратил, успев доставить Ратледжа в Лондон и так быстро отыскать меня.
Оба сидели в каюте Уэссекса, где можно было поговорить с глазу на глаз. Костюшко вольготно раскинулся в кресле со стаканом французского бренди в руке. Уэссекс же не торопился усесться. Он скинул пальто, но оно — и пистолеты — было прямо под рукой. Костюшко, конечно, друг, но герцог никогда не заблуждался по поводу близости их целей.
— Ты и половины не знаешь, — весело начал Костюшко. — У Мисберна на тебя здоровенный зуб за то, что ты сбежал, хотя он очень даже доволен, что Ратледж вернулся. Наш приятель де Шарантон в последнее время уж слишком оживился — парижский центр сообщает, что много молодых знатных женщин исчезло в известном нам доме, и они подозревают, что мадемуазель Мари была одной из них. Я прежде думал, что он стремится добиться губернаторского поста, но теперь мне кажется, что у него есть и иная цель.
— Шарантон всегда вел двойную игру, — рассеянно заметил Уэссекс, блуждая мыслями где-то вдалеке. — Например, эта чушь насчет Грааля…
— А ты уверен, что это чушь? В любом случае, я едва успел отчитаться, прежде чем мне пришлось броситься на поиски тебя среди болот. Вчерашней ночью мне пришлось доплыть до твоего корабля — ну, скажу тебе, и работенка, да и замерз как собака. Подумал, что лучше затаюсь, пока не отплывем подальше. Не хотел отвлекать капитана Тарранта от дела. А тут — смотри-ка! Мы плывем в колонии! — Костюшко откинулся в кресле с весьма довольным видом, но, хотя говорил он весело и беззаботно, темно-карие глаза его внимательно рассматривали Уэссекса.
— Надеюсь, ты прихватил с собой что-нибудь для долгого путешествия, — сказал Уэссекс, нарочито избегая главной темы. — Илья, я знаю, зачем я здесь, но не собираюсь доверяться тебе. Интересно, а ты-то здесь зачем?
— Мы с тобой едем в Луизиану прикончить де Шарантона и поднять восстание, — радостно объявил Костюшко.
— Ты что, совсем сдурел? — после некоторого молчания не сдержался Уэссекс — Как же… о, да. Я понял.
Именно такую задачу ставил перед Уэссексом Мисберн. Политическое убийство в колонии, где ситуация до крайности неустойчива.
Тем, кто участвует в Игре Теней, известно, что убившему колдуна грозит страшная опасность. Убийца сам умирает в течение года. Бывает и хуже — если колдун особенно мстителен и злобен, его проклятие падает не только на убийцу, но и на всю землю, где тот живет… если только убийца не королевской крови. Уэссекс дважды уничтожал колдунов — в Париже и — весьма памятный случай — в Шотландии. Оба раза он шел на дело с благословения короля и Церкви, с серебряными пулями в пистолете и рунами на клинке рапиры, и оба его врага умерли спокойно, тихо и навсегда.
Насколько знал сам Уэссекс, он был единственным тайным агентом «Белой Башни», способным выполнять такие поручения. Хотя Костюшко и находился в близком родстве с королевским семейством Польши, магия крови и магия земли были там не связаны. Если Костюшко убьет де Шарантона, то он, скорее всего, погибнет и навлечет проклятие на Луизиану.
А это приведет к жестоким беспорядкам. Возможно, даже к революции. Что, вероятно, и является конечной целью Мисберна…
Костюшко отказался объяснить, каким образом он протащил на корабль свое имущество, но вещей оказалось предостаточно, в том числе толстенная книга о колонии Луизиана. Пока «Греза» шла к западу, они вдвоем тщательно изучали информацию. То, что их страна должна стать повитухой чужой революции, весьма беспокоило Уэссекса, но уж если лезть в осиное гнездо, то надо как следует его знать.
— Конечно, революция в Луизиане будет на руку Англии, — поддел его Костюшко.
Погода была хорошей, и оба тайных агента проводили большую часть дня на палубе в одних штанах и тельняшках. В Новом Альбионе жизнь по необходимости проходила на открытом воздухе, и ни тот ни другой не хотели, чтобы бледность кожи выдавала в них чужаков.
— Заставить Францию оттянуть войска из Европы, открыть западные рубежи, столкнуть Испанию с Францией напрямую, — нетерпеливо загибал пальцы Уэссекс. — Короче говоря — это означает войну в Новом Свете, какой там не было почти сотню лет.
Эта земля была мирной с тех пор, как Франция и Англия разделили свои сферы влияния. Английские колонии в первую очередь занимались торговлей и создавали рынки обмена с дружелюбным местным населением. Испания и Франция, однако, рассматривали коренных жителей Нового Света не как торговых партнеров, а скорее как рабов в шахтах и на полях обширной империи.
Через некоторое время туземцы Нового Света сравнялись бы в технологиях со своими европейскими братьями и стали бы уже отнюдь не легкой добычей для предприимчивых наций. Но должно пройти не меньше поколения, а то и больше, прежде чем ирокезы, чероки и мохавки обретут производственную базу для соревнования на равных с Востоком. Пока не будет закончен этот великий труд, они останутся уязвимыми… и британская власть обязана защищать их.
Возможно, даже от самой себя.
— Все мы воюем, — неожиданно серьезно произнес Костюшко. — Что милосерднее — притворяться,
