— Не берите в голову, — сказал Уэссекс — Лучше расскажите, что сейчас творится в городе.
Пьер мало что мог поведать — разве только о том, что с раннего утра солдаты стали загонять горожан в дома. Даже рабам не разрешалось выходить. По приказу де Шарантона в городе ввели комендантский час, и для патрулирования была набрана специальная милиция. Район бедняков сожгли, а баржи у причала на улице Чопитула спустили по течению. Тех, кто пытался сопротивляться или выходил из дома, взяли под стражу и содержат в Арсенале рядом с Кабильдо. Он слышал, что подожгли монастырь, что тех, кто не желает подчиняться указам губернатора, расстреливают на месте без суда и следствия и что милиция и отряд набранных на скорую руку громил из кэнтоков грабят город, загоняют жителей в дома и убивают всех, кто попадается на улице…
— Но в общем все это только слухи, друзья мои, — сказал Пьер, наливая в бокалы гостей вино. — Только что мы узнали, что милиция отправилась в рейд по городу несколько часов назад и что многих забрали, но ведь не могут же они толпу народу сжечь на площади? Это может объясняться только тем, что губернатору нужны зрители. Он большой любитель эффектного, наш герцог де Шарантон.
Пьер проводил гостей в столовую, где окна были завешены тяжелыми черными занавесями, чтобы свет не проникал наружу и никакие соглядатаи из сада не могли его увидеть. Брат Жана Лафитта явно привык к тайным визитам. Вино оказалось весьма приличным, и Уэссекс почувствовал, как успокаиваются его нервы. Тихий, опустевший, измученный город был совершенно не похож ни на один из городов, в которых ему приходилось бывать за время участия в Игре Теней.
— Он не может держать людей в заточении слишком долго, — заявил Костюшко. — Они не вытерпят. Скоро у них кончится еда — если уже не кончилась, — и тогда начнется бунт.
— А может, де Шарантону наплевать? — Уэссекс покачал головой. Действия сумасшедшего не подчиняются логике, и, несмотря на мнение Корде, Уэссекс был уверен в том, что де Шарантон сумасшедший и ни алчность, ни самосохранение уже не движут им.
— Возможно, когда процедура казни закончится, он снова позволит людям выходить, — предположил Пьер. Отблеск свечей играл у него на лице, так что трудно было уловить его выражение, но в голосе звучала надежда.
— Вы не слышали, кто должен быть казнен сегодня вечером? — спросил Уэссекс.
Пьер беспомощно пожал плечами.
— Я не знаю, кого сожгут вместе с беднягой Корде, но губернатор никогда не казнит меньше десятка разом. Конечно, прежде город был просто рассадником преступности, и люди принимали за благо все меры, помогающие с этим покончить. Но сейчас… Все зашло слишком далеко.
Уэссекс кинул взор на своего напарника. Костюшко выглядел непривычно суровым.
— Пьер, мне нужно добраться до Кабильдо и увидеть губернатора, — сказал Уэссекс — Какой путь самый короткий?
— Вряд ли получится, — ответил Пьер, но Уэссекс настаивал, и брат Лафитта в конце концов достал карту города, очень подробную, на которой было указано расположение каждого дома и сада, и показал Уэссексу, как ему добраться до нужного места.
— Держитесь подальше от улиц, друзья мои, — посоветовал Пьер. — Если пойдете задними дворами и садами и не попадетесь, то, с Божьей помощью, доберетесь туда, куда вам надо.
Уэссекс допил вино и поставил бокал на полированную столешницу красного дерева. Потом решительно встал, взял плащ и шляпу, проверил пистолеты. Больше нечего было тянуть время. Пора идти, и будь что будет.
Костюшко тоже встал.
— Я пойду с тобой до собора и попробую освободить святых отцов. Если мне удастся устроить там какую-нибудь отвлекающую заваруху, то тебе будет легче добраться до де Шарантона.
Удачный отвлекающий маневр может стоить Костюшко жизни, но оба даже не думали об этом. Такова была их работа. Они привыкли к жертвам и относились к этому как к чему-то обыденному. Уэссекс подумал, что однажды наступит день, когда потери станут просто невозможны.
«Но это будет потом. Не сегодня. Сегодня я сделаю то, ради чего пришел сюда. Чего бы это мне ни стоило, я справлюсь».
Пьер погасил все свечи, кроме одной, и провел двоих агентов на кухню, а там задул последний огонек. В темноте они выскользнули наружу, на задний двор, нырнули в сад. Луна была тусклой, так что они не боялись, что ее свет выдаст их… а кроме луны, город ничто не освещало.
13 — ЦАРИЦА НЕБЕС, ЦАРИЦА АДА
ГЕРЦОГ ДЕ ШАРАНТОН пробежал пальцами с длинными, черными от запекшейся крови ногтями по замысловатому гороскопу, лежавшему у него на столе. На составление его он потратил целый месяц и работал над ним только в те ночи, когда луна находилась между Домами Зодиака, не принадлежа ни к одному из них. Он чертил знаки кровью некрещеных младенцев и был полностью уверен в том, что сулил ему гороскоп.
Ночь жертвоприношения наступала сегодня. Прольется кровь, вопли обреченных поднимутся к небу, и среди криков и потоков крови свершится ритуал, который явит Грааль и передаст его в руки де Шарантона. Это он обещал своему Хозяину, и время для выполнения обещанного истекало.
Грааль в обмен на жизнь. Грааль в обмен на освобождение от адских мучений, на силу и власть вечную. Он призовет к себе Чашу, пролив королевскую кровь, и осквернит ее кровью невинных.
Смертью их он обеспечит себе то, что много лет назад обещал ему Хозяин.
Он намеревался поначалу принести в жертву Луи Французского, поскольку кровь юного короля была самой сильной. Лафитт помешал ему, но у де Шарантона были запасные ходы. К одному из столбов был прикован Жером Бонапарт, брат императора, а у соседнего столба стоял архиепископ Нового Орлеана — кардинал. И еще Шарль Корде, хозяин в своей земле и представитель власти Франции. Сила Старого и Нового Света, Святой Церкви — конечно, этого будет достаточно, чтобы заменить кровь Луи. Разве не так?
Если пролить достаточно крови, то все сработает. А де Шарантон был готов принести в жертву весь город. Как только будут зажжены дрова под тремя кострами, сразу же вспыхнут запальные шнуры по всему городу. Начнутся взрывы, пожар пожрет весь город и всех, кто будет в нем, и Новый Орлеан превратится в огромное всесожжение ради вящей славы Хозяина.
Он подошел к окну и выглянул наружу. Площадь была окружена баррикадами, чтобы толпа, которую согнали сюда солдаты, не разбежалась. Все станут свидетелями жертвоприношения — вся аристократия, все, кто выступал против де Шарантона. Сила крови больше, чем их пустое благочестие, и их развращенность лишь придаст силы тому, что он собирается здесь совершить.
Кровь…
Из окна де Шарантону был виден окруженный стенами загон, в котором находились молодые женщины-рабыни, собранные из всех домов города. Он хотел использовать для жертвоприношения девственниц из аристократических семей, поскольку происхождение и воспитание были для этого очень важны, но осторожность подсказывала, чтобы он начал с чего-нибудь попроще. Люди, конечно, будут протестовать против того, что у них отнимают собственность, но стерпят это под соусом новых французских налогов.
Но смерть негритянок — только начало. Площадь зальют реки красной крови, станет жарко от Силы, которую освободит кровопролитие, и вот тогда настанет время для всесожжения, и в дыму ароматных курений ему явится его награда. От этой мысли де Шарантон ощутил теплый прилив удовольствия. Столько крови. Столько ужаса — юные девушки будут видеть смерть своих подруг и знать, что вскоре настанет и их очередь. Конечно, Владыке Отчаяния будет приятна такая жертва.
Он отвернулся от окна и посмотрел в зеркало. Как и подобает аристократу, герцог был одет соответственно случаю в официальное облачение из черного бархата, с обшлагами и лацканами, расшитыми золотом и рубинами. Поверх он надел распашную накидку без рукавов из красного шелка, на которой
