— Этот человек запускал руку под каждую юбку…
— Я не изменял тебе ни разу, Цинцилия!
— Стыд, какой стыд,
— Да я ни разу не притронулся к ней!
— …
На столе чернильница, мелко дрожа, поехала к краю. Стопки пергаментных листов шатались, расползаясь. Валдо закричал. Он выпрямился, стоя на коленях, вращая рукой с вытянутым указательным пальцем:
— Умри, умри, умри!!!
Перстень засиял, разбрасывая вокруг алые лучи, но на призраков это не произвело впечатления.
— И теперь этот бесстыдный блудодей хочет убить нас…
— Во второй раз, маменька, — нажаловалась одна из дочерей.
Перстень погас, лучи исчезли. Валдо на четвереньках полез под стол. Призраки неторопливо переместились за ним. Голос скрипуче вещал:
— Уходил рано утром и приходил ночью, рассказывал, что при дворе много работы, а потом запер нас и поджег дом, чтобы никто не мешал бегать по бабам, и теперь, когда его
— Ты ни разу не заставала меня с женщиной! — донеслось из-под стола.
— …Теперь, не успели мы появиться, как этот человек опять набрасывается на нас…
— Вам надо было давно уйти от них, маменька.
Достигнув края стола, чернильница упала и разбилась. Со всех сторон доносилось поскрипывание — это, покрываясь паутиной трещин, медленно разваливалась мебель. Все мужчины лежали вповалку, зажимая уши. Несколько стражников потеряли сознание, а офицер из дверного проема исчез — Анита краем глаза видела, что в какой-то момент он, позеленев лицом, выпал в коридор и уполз.
— Замолчи, замолчи, замолчи!!!
— Маменька, давно следовало бросить это чудовище.
— Но я жалела его, я потратила лучшие годы своей жизни, пытаясь
Анита пригнулась, чтобы лучше видеть колдуна. Тот сжался под столом. Потускневшие глаза взглянули на нее, и тогда ведьма сказала:
— Теперь вы навсегда вместе.
— Видят боги, я хотела сделать из него настоящего мужчину, ответственного главу семьи…
По щекам колдуна текли слезы, но Анита безжалостно продолжала:
— Заклинание призвало их, они будут кружиться вокруг тебя днем и ночью, а ты ничего не сможешь поделать, теперь их не убить, не отогнать, они же бесплотны, они будут рядом каждое мгновение до самой твоей смерти.
— И какова благодарность? Когда я поняла, что он изменяет мне
— Ты говорила беспрерывно с самой свадьбы, но никогда не слушала меня! — выкрикнул лорд Мосин.
— Кружиться вокруг тебя и днем и ночью и говорить, говорить, говорить…
— Из-за тебя я стал импотентом!
— Помните, дочки, как я позвала вас, и собралась решительно поговорить с ним, только раскрыла рот, как вдруг этот человек повысил на нас голос, он начал ругаться и запер нас в кладовой, а после поджег дом…
— Говорить, и говорить, и говорить… — продолжала Анита.
И тут Валдо Мосин закричал. В звуке, который он издал, смешались боль и ненависть, тоска и безграничный ужас — ужас перед осознанием того, что
— …И все лишь затем, чтобы это бесстыдное чудовище, оставшись без надзора, могло пуститься во все тяжкие, чтобы никто не мешал ему блудить с горничными, с ключницами, с…
Валдо, перевернув стол, длинным прыжком подскочил к распахнутому окну и выпрыгнул наружу.
— …с молочницами, с трактирщицами, с торговками, с кухарками, с прачками, с домохозяйками… Куда он подевался?
С самого своего появления призрачная мадам Мосина и ее дочки, удостоив лорда мимолетным взглядом, больше ни разу не взглянули на него. Из окна донеслись удаляющийся крик и глухой стук, когда тело свалилось на мостовую далеко под башней.
— Маменька, кажется, папенька выпрыгнули в окно.
Великанша оглядела пол у своих ног.
— Этот безответственный мужчина никогда не хотел слушать меня, всегда старался избежать серьезного разговора…
Фигура поплыла к оконному проему, две другие — за ней. Воцарилась тишина. Потом чей-то сдавленный, полный мистического ужаса голос из-под стены еле слышно прошептал:
— Запилила до смерти.
Анита встала и оглянулась. Стражники все еще лежали вповалку, но Шон Тремлоу уже выпрямился. Здоровяка покачивало, лицо его было бледным.
Из коридора донеслись быстрые шаги.
Призраки исчезли в окне. Анита подошла к нему, выглянула — вниз летели три силуэта, приближаясь к телу, распростертому на далекой мостовой. Раздался шум, ведьма оглянулась: несколько стражников уже встали, похватав оружие, остальные поднимались.
— А-а-атаставить! — прогремело в дверях.
В комнату шагнул сержант. Нос его распух, на скуле расплывался синяк. За толстяком толпились стражники — не в красивых надраенных кольчугах, а в кожаных колетах. Не дворцовые гвардейцы, а городская стража.
Хитрые глазки сержанта оглядели комнату.
— Всем стоять! — Он быстрым шагом пересек помещение, покосился на Аниту и выглянул в окно. Некоторое время глядел, затем повернулся и спросил у нее: — Это хто там внизу лежит?
— Лорд, — сказала Анита.
— Угу. А што за страсти над ним летають?
— Призраки его жены и дочерей.
Услыхав приглушенные голоса снаружи, сержант проворно отскочил, пригнулся за перевернутым столом, глядя в окно.
— …Нет, уж в этот раз тебе придется выслушать меня до конца, жестокосердный негодяй…
За окном проплыли четыре полупрозрачных силуэта. Трое что-то гундели заунывными голосами, а последний тихо ныл и всхлипывал. Явившиеся вместе с сержантом стражники попятились в дверях, выталкивая в коридор тех, кто стоял позади.
Призраки исчезли вверху, скребущие звуки их голосов постепенно стихли.
— Эхма… — сказал сержант сочувственно. — Вона как не свезло лорду нашему.
В дверях, раздвинув стражников, вновь появился офицер со срезанным плюмажем на шлеме. Он опасливо заглянул внутрь, обвел комнату взглядом, прислушался, расправил плечи и принял независимый вид. Стражники стали потихоньку расходиться — городские в одну сторону, ближе к сержанту, замковые — в другую, ближе к офицеру.
Толстяк поглядел на Аниту, на Шона и поскреб затылок.
— И че нам теперь делать-то?
— Думаю, как и всякий честный сержант городской стражи, вы желаете стать капитаном, а значит, вам надлежит сию же секунду освободить ее величество из заточения в башне… Не так ли? — сказал Шон Тремлоу.
— Освободити… — Сержант задумчиво уставился на здоровяка — как и Анита, только ее взгляд выражал не задумчивость, а другое чувство. — Можно было бы и освободити… — протянул сержант. — А
