Тайные врата

другие гиганты электронной коммерции были заблокированы в течение нескольких часов. Но тогда вирус поразил только восемь серверов, и мировая сеть работала просто с замедлением.

Отказ серверов составляет часть атак, зафиксированных в настоящее время в Интернете, но сегодняшняя атака, кажется, не имеет равных по масштабу. Есть вероятность, и она вызывает ужас, что все тринадцать серверов будут остановлены раньше, чем специалисты смогут принять меры. «Полная блокировка – вопрос нескольких часов, может быть, минут, – заявил Луис Тутон, вице-президент Internet Software Consortium. – Это самая крупная атака во всей истории Интернета, насколько мы знаем». Несколько руководителей сайтов, защищающих корневые серверы, с которыми мы связались, подтверждают слухи, но желают сохранить анонимность. Один из них произнес слова «информатическое цунами».

Пьер выругался – он понял, что скрывается за парой технических терминов в статье: речь идет о подрыве основ цифровой связи, цунами совершенно нового вида. Мишенью разрушительного вируса являлся Интернет как таковой. Кошмар пострашнее, чем Бластер, Сламмер, СоБиг и их клоны, гулявшие последние годы.

Процесс прост. Новый вирус, который трудно обнаружить, пока он пассивен, способный к самоактивации в указанный день и час, должен быть занесен – несомненно, по почте – в миллионы машин. Вирус превращает компьютеры в зомби – покорных рабов, слепо подчиняющихся приказу. В указанный момент, одновременно, все эти зомби отправили столько запросов на центральные серверы Интернета, что системы оказались перегруженными.

И все равно такой сбой казался невероятным, поскольку вокруг тринадцати корневых серверов DNS, о которых шла речь в статье, существовали тысячи серверов, которые называют «зеркалами». Их используют как справочники-посредники. Когда пользователь запрашивает сайт, запрос отправляется не на центральный сервер, его обрабатывает один из «зеркальных» серверов. И тот факт, что эти зеркала тоже заблокированы вирусом, казался невозможным.

С другой стороны, Пьер был уверен, что практически невозможно остановить тринадцать серверов одновременно. На всех них стояли системы безопасности, которые немедленно давали оповещение, когда уровень нагрузки поднимался слишком высоко. Если эти программы не сработали и оповещения не было, значит ли это, что они оказались дезактивированы человеком, работавшим там же, где находятся сами серверы?

Эта мысль напрашивалась сама собой. Большая часть серверов стояла в университетах, и то, что хакеры могли оказаться там, казалось невероятным. Сообщества хакеров могли обрушиться на серверы крупных промышленных предприятий, монополий или на монополию Дэна Баретта, но никогда не нападали на университеты или институты, которые не стремились получить прибыль. В этом сообществе действовал своеобразный кодекс чести.

Еще принято было слушать Боба Дилана, распевающего «Выбирая жизнь не по законам, обязан выбрать честность», восхищаться «Легионом рока» или компьютерным клубом «Хаос». И вообще целью было не разрушить мир, а показать ему, что он может стать лучше. Или этот кодекс чести сейчас кем-то нарушен?

Пьер чувствовал, что атака, которую он наблюдал, носила не только совсем иной размах по сравнению с мелкими выходками, знакомыми миру до сих пор, но что и цель у нее была совсем другая.

В низу второй страницы Фрэнк нацарапал несколько слов. Пьер с трудом разобрал мелкий почерк своего друга. Он зашел в номер, включил галогеновую лампу и прочел:

«Пьер, это Big Опе». Big One подчеркнуто тремя чертами.

Пьер не верил своим глазам. Не может быть! Big One. Совершенный вирус, от которого нет защиты. Который парализует передатчики и новейшие программы, серверы предприятий, диспетчерские пункты, телефонные центры, компьютеры систем безопасности, системы контроля над ядерными технологиями и… Пьер знал, что дальше. Big One – цифровая чума. Виртуальная эпидемия. Старый кошмар программистов, который вот-вот станет явью.

3

Вначале было Слово.

И Слово было Бог.

И Словом был я.

В десять лет я сходил с ума по Людовику XIV. В двенадцать – по Наполеону. Французы заставляют считать их императора большим революционером, чем «короля-солнце». Но мне казалось, что разницы между нет нет. По сути, меня интересовало только одно: как с ними сравняться. Вписать свое имя в Историю, как они. Однако секрет их величия открылся мне случайно. Секрет, благодаря которому мое имя навсегда останется в памяти людской.

Сегодня только я знаю эту потрясающую истину. Если дослушаешь до конца, то и ты, мой самый давний и дорогой друг, станешь хранительницей поразительной тайны, которую триста лет ревниво охраняли французские короли. Во имя этой тайны погибли сотни людей. Но она может спасти миллионы. Это зависит только от тебя.

В английском языке немало общеизвестных французских словечек и выражений. Например, «рандеву» для обозначения нежных встреч. «Невеста», «кафе». Но мое любимое – «cherchez la femme». Эту фразу знают даже пуэрториканцы-таксисты в Нью-Йорке. В ней много правды. В начале всего всегда оказывается женщина… Даже в моем случае… Моя личная жизнь, столь благонравная и пресная, никогда не интересовала прессу. Так вот, даже в ней достаточно найти «ту самую» женщину – тебя, – чтобы вывести меня начистую воду.

Все началось 11 сентября 2003-го, то есть почти два года тому назад. Незабываемый день. Амелия упрекала меня в том, что я не остался в США на мероприятия в память атаки на Мировой торговый центр. Не хватает патриотизма, говорила она. Я думаю, жена никогда не понимала, что я люблю свою страну по-своему. Правда, я ни во что не ставлю гимны, огромные знамена и маленькие флажки со звездочками, как многие наши соотечественники. Как и не люблю, когда толпа идиотов одновременно сходит с ума. Поэтому ненавижу спорт. Исключение – немного плавания и бег по утрам.

Так вот, в то утро, когда все началось, я отправился на пробежку в парк Версаля. Нет в мире места красивее. Если видел, как первые лучи солнца пробуждают фонтаны, статуи, вековые деревья; если видел, как первые тени вытягиваются на Зеленом ковре и как их движущиеся контуры пересекают аллеи; если видел, как вечером Аполлон горит в красном закате, этого не забудешь. И вернешься. Придешь зимой в Деревню Королевы. Летом в толпу туристов на Зеркальном партере. Версаль – магнит. Любовница. Наркотик. Даже если мое пребывание во Франции расписано по минутам, а так всегда и происходит, я встану в пять утра, чтобы пройтись по любимым дорожкам, по следам «короля-солнце».

Как обычно, я поселился в отеле «Трианон Палас» под чужим именем. Вынужденная мера, потому что мою фамилию, к сожалению, часто узнают – даже во Франции, где пока еще иногда я могу находиться инкогнито. Было свежо, на Большом канале стоял легкий туман. Я шел широкими шагами.

«Двадцать километров в час! Слишком быстро, помедленнее!»

Электронный голос в беспроводных наушниках, подключенных к ботинкам, сообщал мне длину пройденного пути, среднюю скорость… и, конечно же, количество сожженных калорий. Так нужно: уже несколько недель Амелия давила на меня из-за моего веса. Она не упускала возможности напомнить о том, что я поправился. Заявляла, что последнее время я слишком часто пренебрегал бегом и плаванием. И была права.

Воздух, наполненный влагой, разносил запах мокрой травы – запах особый, не деревенский и не городской. Через 10 минут я оказался перед фонтаном Аполлона и, как всегда, не мог не восхититься силуэтом молодого бога Солнца, с поводьями в руке, рассекающего воду на своей колеснице, запряженной четверкой, окруженного тритонами и морскими чудищами. Скульптуры Тюби, горящие всеми огнями в лучах солнца, очаровывали многих. И меня, признаюсь в этом, – почти против моей