какой-то шум с первого этажа. Воображение по-прежнему играло с ней злые шутки.
Баретт положил ей руку на голову и погладил по волосам.
– Не бойся, Эмма! Я знаю, что ты искренна, поэтому я сохраню тебе жизнь. Но ты же понимаешь, я не могу просто так оставить то, что у тебя вот здесь. – Указательным пальцем он нажал ей на висок. Она поняла, что он имеет в виду ее память.
– Только не это, пожалуйста!
Страндберг, Костелло, Гранье… вот и ее очередь наступила. Баретт взял ее под руку.
– Доверься мне, Эмма, как доверялась мне раньше. Я не желаю тебе зла, поверь.
Он толкнул Эмму на кровать и отошел на несколько метров, держа ее под прицелом.
– Помнишь посвящение, которое Бесси написала для Элси де Вульф, когда вышла ее автобиография в тысяча девятьсот двадцать третьем году? Я послал тебе книжку.
Когда это все кончится? Эмма смотрела Баретту в глаза, дрожа от страха.
– Ну так?
– Я…
– Ты не помнишь, и ты снова неправа, потому что это посвящение подходит нам как нельзя лучше:
В первой партии, которой мы пользовались со Страндберг и остальными, химик Макреша еще не рассчитал дозы. У меня новая версия. Более легкая. Мне сказали, что она творит чудеса.
Эмма закрыла глаза. Сейчас Дэн выстрелит, она это знала. В момент принятия решения он не колебался никогда. Цель оправдывает средства. Да и что стоит жизнь одного человека по сравнению с великим планом Дэна Баретта?
Чтобы делать добро, сначала надо сотворить зло.
Баретт медленно поднял револьвер, прицелившись в Эмму – она замерла от ужаса. Через секунду он нажмет на курок, как миллион раз нажимал на кнопку компьютера. Раздастся всего-то маленький щелчок. А потом…
Но Баретт не успел. В тот момент, когда он направил дуло револьвера на грудь Эммы, дверь внезапно открылась.
– Полиция! Не двигаться!
Три офицера в форме с оружием наизготовку ворвались в комнату.
– Бросьте оружие!
Баретт медленно опустил револьвер, положил его на пол и, не выказывая удивления, медленно повернулся к полицейским.
– Вы в порядке, мадам? – спросил тот, кто вошел в комнату первым. Он подошел к Эмме и помог ей встать.
Двое других полицейских, стоя у двери, держали Баретта на мушке.
– Со мной все нормально, спасибо, – выдавила Эмма. – Но как вы… Кто вам сообщил?
– Какой-то Шабан… Или Шаван, я не знаю точно.
Пьер? Она правильно расслышала – Шаванн? Полицейский четко проговорил это имя. Но Пьер же в подземелье… Как он мог позвонить в полицию? Если только… Нет, это невозможно. Его сотовый лежит здесь, на кровати.
Баретт незаметно двигался к камину.
Что он там хочет найти? Эмма вспомнила, что, когда она в последний раз приезжала на виллу, там был какой-то выключатель, ей его тогда Баретт показал.
Ее осенило: датчик!
Баретт обернулся и громко произнес:
– Тревога!
Сразу же барабанные перепонки взорвались от воя сирены – пронзительной, невыносимой. Баретт голосовым управлением включил сигнализацию на вилле.
Эмма бросилась к оружию Баретта, лежащему на полу. Двое полицейских опустили оружие, закрыв уши руками. Третий согнулся, оглушенный мощностью звука.
Баретт рванулся к Эмме и замахнулся, чтобы она не смогла дотянуться до револьвера. Но ей удалось схватить его и направить на Баретта.
– Не стреляй, Эмма! Ты пожалеешь об этом!
Но его слова потонули в звуке сирены. Эмма видела, как Баретт слегка подался в сторону.
Сейчас он ускользнет, доберется до оружия полицейских и убьет их всех.
Она нажала на курок.
Баретт неотрывно смотрел на Эмму. Его рука медленно скользнула к груди, нащупала маленькую каплю крови, которая просочилась сквозь черную рубашку.
– Эмма! Только не ты! Нет!
Она видела только движение его губ и гримасу боли, исказившую лицо.
– Не двигаться! – Один из полицейских, придя в себя, снова взял в руки оружие и направил его на Дэна.
Эмма прокричала полицейским:
– За мной, быстро!
46
Офицер полиции светил фонариком на выход из туннеля. Эмма наклонилась и увидела Пьера.
– Эмма? Это ты?
– Пьер! Вы все там? С вами все в порядке?
Фонарик высветил лицо Ребекки, – опухшее и покрасневшее от слез.
– Мама! Это ты? Пожалуйста, скорее помогите!
Полицейский спустился вниз, чтобы развязать пленников. Потом помог Ребекке подняться наверх. Девушка бросилась к матери, все еще дрожа от страха. Эмма нежно гладила ее по голове, пытаясь хоть немного успокоить.
Затем поднялся Терри, не очень твердо стоявший на ногах, а за ним – Пьер.
Он сделал несколько неуверенных шагов к Эмме и сел на землю.
– Как ты, нормально? – спросила у него Эмма, держа за руку Ребекку.
– Да, нормально. Ты как? Где Баретт?
– С ним полиция.
– Ты не ранена?
– Нет. Баретт на вилле.
– А это что за адский шум? – спросил Пьер.
Сигнализация по-прежнему нестерпимо завывала.
– Сейчас пойду выключу! – сказал Терри, спросив разрешения у полицейского, который тем временем тоже поднялся наверх.
Когда Терри уходил, пошатываясь, полицейский, наклонившись над лазом, помог Гранье выбраться на свет божий.
Писатель вышел, опираясь на полицейского. Его глаза ничего не выражали. Рана на бедре уже не кровоточила.
– Жан-Филипп! Все нормально? – Ребекка подошла к нему, но Гранье отступил от нее, сделав шаг назад.
– Что вы от меня хотите?
– Мама, он не узнает нас. Он потерял память!
Ребекка расплакалась.
