Джек беззвучно чертыхнулся.
— Ты что здесь делаешь? Я как раз собирался начать поиски своей машины. Силки, улыбаясь, распахнула дверцу.
— Я нашла твое имя и адрес по регистрационной карточке.
Она показала белую полоску на рулевой колонке.
— Выходит, ты мне правду говорил. А что значит 'У' перед фамилией?
— Уиллибальд.
— Кошмар!
Усевшись рядом с девушкой, Джек осторожно заметил:
— По одной только карточке трудно узнать, где я работаю.
— Конечно. Я просто позвонила твоей жене, и она объяснила, где тебя найти.
Пока Гамильтон тупо взирал на нее, пытаясь переварить это заявление.
Силки включила передачу и, сильно газанув, рванула с места.
— Ничего, что я села за руль? — спросила она. — Мне так понравилась твоя машина! Красивая, послушная!
— Продолжай, — махнул рукой Джек, все еще пребывая в трансе. — Так, значит, ты звонила Марше?
— Да, мы долго говорили по душам, — не моргнув глазом, сообщила Силки.
— О чем?
— О тебе.
— Обо мне?
— О том, что тебе больше всего нравится, о твоей работе. Обо всем! Ты же знаешь, женщины так любят посплетничать.
В бессильной ярости Джек молча уставился невидящим взором на шоссе Эль-Камино, на бесконечный поток машин, несущихся вдоль полуострова к пригородам. Силки в упоении вела машину, личико ее сияло. В этом безупречно-стерильном мире Силки претерпела радикальные изменения. Белокурые волосы спускались на спину двумя туго заплетенными косичками. Белая блузка полувоенного покроя и длинная темно-синяя юбка прямо-таки излучали ауру чистоты с отутюженных стрелок и складочек. На ногах простые, без украшений, туфли на низком каблуке. Бывшая потаскушка теперь выглядела гимназисткой. Никакой косметики. Плутовато-хищное выражение лица, столь притягательное для мужчин, исчезло. И фигура, совсем как у нынешней Марши, совершенно неразвита.
— Как ты провела это время? — сухо спросил Гамильтон.
— Прекрасно!
— Ты не помнишь, — решил прощупать почву Джек, — когда мы виделись в последний раз? Что тогда произошло?
— Помню, конечно, — уверенно ответила Силки. — Ты, я и Чарли Макфиф поехали в Сан- Франциско.
— Зачем?
— Макфиф захотел, чтобы ты побывал в церкви.
— Ну и… я побывал?
— Наверно. Вы оба вошли туда.
— И что потом?
— Понятия не имею. Я уснула в машине.
— Ты ничего не видела?
— Например?
Наверное, дико прозвучало бы, если б Джек изрек: «Например, как двое взрослых мужчин поднялись в Небо на зонтике?» И он счел за благо сменить тему:
— Куда мы едем? В Белмонт?
— Конечно. Куда же еще?
— Ко мне? — Что-то уж больно медленно проходило привыкание к этому миру. — Ты, я и Марша…
— Обед готов, — спокойно сообщила девушка. — Или будет готов к нашему приезду. Марша позвонила мне на работу, объяснила, что надо взять в магазине, и я все купила.
— К тебе на работу? — Лоб Джека аж покрылся испариной. — Э… что ж у тебя за работа?
Силки посмотрела озадаченно:
— Джек, ну и странный же ты!
— О!
Силки продолжала обеспокоенно смотреть на него, пока скрежет чьих-то тормозов не заставил ее сосредоточиться на трассе.
— Сигналь! — крикнул Гамильтон. Гигантский тягач-нефтевоз выруливал справа на их полосу.
— Чего? — не поняла Силки.
Гамильтон сердито вытянул руку и постучал по кнопке клаксона. Тщетно!
Звуковой сигнал бездействовал.
— Зачем ты так делаешь? — с любопытством спросила Силки, сбавляя скорость, чтобы пропустить вперед тягач с цистерной. Снова впадая в медитацию, Джек занес новую информацию в свой банк данных. В этом мире понятие автомобильного клаксона упразднено. До него вдруг дошло, что над плотным потоком машин, развозивших служащих по домам, должна висеть отчаянная какофония звуков. Но ее не было. Очищая мир от недостатков, Эдит Притчет вырвала с корнем не просто предметы и явления, но даже целые их категории. Наверное, когда-то в прошлом ее привела в раздражение автомобильная сирена. Зато теперь, в приторно-розовой версии мира, таких вещей не стало вообще. Их просто не было.
Список недовольств и жалоб старой девы был, несомненно, значителен. И трудно даже с большими допусками угадать, что именно угодило в этот список. Подобная перспектива явно не способствовала приливу жизненных сил и праздничного оптимизма.
Стоило какой-то малости омрачить убогое благополучие дамы за все ее пятьдесят лет существования, как теперь эта вещь была тихо придушена в зародыше. Джек боялся дать волю фантазии. Многого, ох, многого можно теперь недосчитаться! Мусорщики, гремящие контейнерами. Рассыльные, звонящие рано утром в дверь. Налоговые счета и прочие платежные бумажки. Плачущие младенцы (если только не все младенцы). Пьяницы. Грязь. Нищета. Вообще страдание. Удивительно, как смогло уцелеть то, что Джек еще видит за окном машины.
— В чем дело? — сочувственно спросила Силки. — Плохо себя чувствуешь?
— Это смог виноват, — пробормотал Джек. — Мне всегда от него плохо.
— Что такое смог? Какое смешное слово…
Разговор надолго утих. Гамильтон просто сидел и тщетно пытался привести свои мысли в порядок. Сейчас надлежало быть крайне осторожным и рассудительным.
— Хочешь, остановимся где-нибудь? — предложила Силки. — Может, выпьешь лимонаду?
— Ты заткнешься или нет?! — взорвался Гамильтон.
Силки послала ему полный отчаяния взгляд и в испуге уставилась на дорогу.
— Извини. — Нахохлившись, Джек подыскивал себе оправдание. — Новая работа, неприятности всякие…
— Могу представить!
— Ты — можешь? — Он не смог подавить циничные нотки в голосе. — Кстати, ты собиралась рассказать… Твоя работа. В чем она состоит?..
— Все то же самое.
— Черт побери, что же это?
— Я по-прежнему работаю в «Тихой гавани».
Малая толика веры в разумность окружающего мира вернулась к Гамильтону.
По крайней мере, кое-что осталось. По-прежнему существовала «Тихая гавань». Небольшой осколок прошлой реальности, за него можно было ухватиться в трудную минуту.
