— Слушайте, слушайте! — кричал Лоуз, стуча по столу перочинным ножом.
Открыв лезвие, он угрожающе выставил его. — Я сдеру шкуры с хищников Уолл-стрит!
Джек с подозрением смерил его взглядом:
— Негры не носят ножей. Это клевета буржуазии.
— А я ношу.
— Тогда ты не негр. Ты — бывший негр, предавший свою религию.
— Свою религию? — непонимающе повторил Лоуз.
— Понятие расы — фашистская категория, — сообщил ему Гамильтон. — Негры — это религиозно- культурная группа, и ничего больше.
— Черт возьми! — Лоузу заявление Джека пришлось по душе. — Такие дела начинают мне нравиться!
— Может, потанцуем? — спросила Гамильтона Силки. Неожиданно в ее голосе появились властные нотки.
— Не хочу, — сухо ответил Джек.
— Что мы можем сделать для революции? — с энтузиазмом обратился к присутствующим Лоуз. — Кого надо убить?
— Не важно, — махнул рукой Гамильтон. — Первого встречного, кто умеет читать и писать.
Силки и кое-кто из рабочих обменялись настороженными взглядами.
— Джек, — заерзала на стуле подружка, — такими вещами не шутят!
— Ни в коем случае! — согласился Гамильтон. — Нас самих едва не линчевал этот бешеный пес Тиллингфорд.
— Ликвидируем Тиллингфорда! — закричал Лоуз.
— Я сделаю это, — брякнул Джек. — Растворю его в кислоте и спущу в унитаз.
Силки по-прежнему не сводила с Джека озадаченного взгляда.
— Прошу тебя, не говори так. Ты пугаешь меня.
— Пугаю? Почему же?
— Потому что… — Она сделала беспомощный жест. — Мне кажется, ты говоришь с сарказмом.
У Марши вырвался истеричный всхлип:
— О Боже… она еще и рассуждает!..
Пролетарии тем временем соскользнули с табуретов и, лавируя меж столиками, тихо приближались. Шум в баре стих. Смолк музыкальный автомат. Подростки в дальнем углу сорвались с мест и быстро выскочили на улицу.
— Джек, — испуганно шепнула Силки, — будь осторожен. Ради меня!
— Вообще-то я многое уже повидал! — усмехнулся Гамильтон. — Даже политически подкованную шлюху. Ай да ты!.. Честная девушка, говоришь? Развращена системой?
— Золотом толстосумов, — мрачно поправил Лоуз, переворачивая опорожненную бутылку. — Совращена пузатым банкиром. А может, священником! Он ее девственность прибил на стене библиотеки, над камином.
Марша тревожно оглядывалась вокруг:
— На самом деле это совсем не бар, так ведь? Только жалкое подобие…
— Бар, вид снаружи, — уточнил Гамильтон. — А тебе что нужно?
— Тогда внутри, — медленно продолжила Марша, — это… собрание партячейки. А твоя подружка…
— Ты работаешь на Гая Тиллингфорда, верно? В тот день я тебя там посадила в машину?
— Да. Но Тиллингфорд меня уволил. Полковник Эдвардс выгнал, Тиллингфорд выгнал… и боюсь, что этим дело не закончится. Гамильтона почему-то крайне развеселил тот факт, что пролетарии, окружавшие столик, оказались при оружии. Каждый в этом мире вооружен. И каждый — на той или на другой стороне. Даже юная потаскушка.
— Силки, — проговорил вслух Джек, — я тебя с кем-нибудь другим не перепутал?
Девица на миг смутилась. Потом тряхнула головой, расплескав по плечам волны светлых волос.
— Правда… все кажется немножко странным… Ничего не понять.
— Да, каша заварилась густая…
— Я-то, дура, решила, — сокрушенно вздохнула Силки, — что мы на одной стороне баррикад. Что мы друзья…
— А мы и так друзья. По крайней мере — были. Где-то в другом месте…
Далеко-далеко отсюда.
— Разве ты не собирался меня эксплуатировать?
— Дорогая моя… — заметил Джек с горечью. — Эксплуатировать тебя — мое самое заветное желание. В любом месте, в любом чокнутом мире. Ох, как хочется взять тебя покрепче и так от… отэксплуатировать, чтобы твои роскошные груди затряслись, как яблоки на ветру. Она прильнула к Джеку, прижавшись щекой к его плечу. Он неуклюже поиграл белокурым локоном, упавшим девушке на глаза.
— Жаль, — монотонно произнесла она, — что так ничего и не получилось.
— Да, жаль… Но я буду заглядывать на огонек, опрокинуть с тобой по рюмочке…
— Подкрашенной воды! — напомнила Силки. — А бармен даст мне тонюсенький бутерброд…
В некоторой нерешительности окружившие их рабочие подняли винтовки.
— Сейчас? — спросил один из них.
Высвобождаясь, Силки поднялась на ноги.
— Пожалуй… — еле слышно пробормотала она. — Приступайте. И кончайте побыстрей.
— Смерть фашистским собакам, — замогильно пошутил Лоуз.
— Смерть мерзавцам! — добавил Гамильтон. — Мы можем встать?
— Конечно, — сказала Силки. — Как хотите. Мне очень жаль, Джек…
Правда, правда! Но вы же не с нами, так?
— Боюсь, что не с вами, — почти добродушно согласился с ней Гамильтон.
— Ты против нас?
— Я должен быть против. Мне трудно быть кем-то другим.
— Мы что, так и позволим прикончить себя? — запротестовала Марша.
— Это наши друзья. — Голос Макфифа напоминал булькающую невнятицу паралитика. — Сделай что-нибудь! Неужели ты не можешь поговорить с ними?
Джек развел руками:
— С ними бесполезно говорить.
Он бережно поставил Маршу на ноги.
— Закрой глаза, — шепнул он ей. — И расслабься. Это не очень больно.
— Что ты собираешься делать? — пролепетала Марша.
— Вызволить нас отсюда. Единственно возможным способом…
И когда уже лязгнули затворы и поднялось полукружие нацеленных стволов, Джек отвел назад кулак, тщательно примерился и ударил жену точно в подбородок.
Слабо вздрогнув, Марша повалилась как сноп на руки Билла Лоуза. Гамильтон подхватил ее легкое тело и остался стоять с самым идиотским видом… Идиотским — поскольку бесстрастные фигуры пролетариев были вполне осязаемы и реальны. И по-прежнему готовились пустить в ход оружие.
— Боже, — хрипло сказал Лоуз. — Они все еще здесь. А вокруг никакого «Мегатрона».
Не зная, куда деваться от смущения и отчаяния, негр кинулся к Джеку и помог тому подержать потерявшую сознание Маршу.
— Какие же мы болваны! Марша здесь абсолютно ни при чем!
Глава 15
— Полный маразм! — деревянным голосом проскрипел Джек. Он крепко обхватил неподвижное
