Ершовых, — ну-ка, сюда давай, рассказывай, где деньжата брать собираешься! Я чё, до пенсии ждать буду?! Я те «счётчик» быро накручу!
Страх, ставший уже привычным, обдал Саню горячей волной. Противно задрожали руки. Он боялся и ненавидел этих чертовых Ершей, всех троих, но особенно сильно этого — старшего из них, Косого. Несмотря на кличку, косоглазием он не страдал — шрам, тянувшийся через всю левую щеку, задевал и глаз, натягивая кожу так, что Ершов казался кривым на один глаз. Но видел он отлично, и сейчас высмотрел должника с другой стороны улицы. Говорить было нечего, денег не было, в ближайшее время не предвиделось, и Саня покорно, виновато опустив глаза, пошел к ненавистному Косому.
— Давай, давай, шевели конечностями, да бодрее, ботаник хренов, — издевательски прикрикнул Косой. Шагнув навстречу, он сгреб Саньку за отвороты куртки и подтянул к себе, дыша жутким перегаром плохого спирта и запахом дешевого табака.
Не в силах выносить этот смрад, Саша отвернул лицо в сторону, и встретился глазами с Ней. Аня стояла на крыльце, одной рукой держась за перила, а вторую положив на клапан кобуры ее любимой «Беретты». Даже в этой унизительной позиции Саня мельком восхитился — она выглядела опасной и прекрасной одновременно. Из-под чёрных, густых и таких красивых бровей Анна метала на Ерша гневные взгляды, нервно раздувала ноздри, явно намереваясь вмешаться в происходящее. Косой, держа парня за куртку, потащил его к ближайшим кустам, подальше от сверлящего взгляда.
Нет, такого позора Саня вынести не мог. Словно сама по себе, без ведома разума, правая рука скользнула во внешний карман курки. В нём лежал раскладной нож. Пальцы обхватили знакомую рубчатую рукоять, и обратным движением направили лезвие в грудь, под рёбра Ерша. Проткнув ткань куртки, кожу и скользнув по ребрам, нож легко рассек сосуды, вонзившись прямо в сердечную мышцу. Доли секунды на лице Косого сохранялось удивленное выражение, а затем он обмяк, повалившись мешком под ноги своему убийце. Краем глаза Саня увидел изумление на лице девушки, бегущей к ним.
— Идиот! Придурок! Ты хоть понимаешь, что натворил? — Ругаясь, девушка не забывала оглядываться по сторонам. — Мозги на солнце спеклись? — Последнюю фразу Анька сказала чуть более спокойным тоном, на автопилоте — произошедшего никто не видел (одной проблемой меньше), и голова начала работать над возможными вариантами решения проблемы, не оставляя места для эмоций. Аня выхватила из руки Санька окровавленный нож и спрятала в кармане. Он пустыми глазами взглянул на суетящуюся возле трупа девушку.
В подсобном помещении КПП, куда Анюта затащила Саньку, было темно, но свет она зажигать не стала. У Сашки подкашивались ноги, и, чтобы он не упал, Аня прижала своим телом парня к стене. Потом быстро зашептала на ухо.
— Значит, слушай сюда… Тебе срочно придется делать ноги, и чем быстрее, тем легче мне будет всё скрыть. В кустах он пролежит не больше суток… Ты меня вообще слышишь? — она перестала поддерживать Сашу, и тот по стеночке сполз на пол.
Включив настольную лампу, Анюта со всего размаха влепила Саньке пощёчину. От удара тот приложился затылком о стену. Боль впрыснула в кровь порцию адреналина и он, широко открыв глаза, вскочил, оттолкнув девушку. Сашка шагнул к двери, но споткнулся о ловко подставленную ногу, и грохнулся на пол. Набив хорошую шишку, он немного успокоился.
— Поговорим? — напоив Саньку водой, девушка продолжила разговор.
— Да. — Непослушными губами выдавил он.
— Я кажись, догадываюсь, за что ты Косого так. Но это не изменяет твоей участи. — Аня села на корточки перед ним. — В ближайшие дни вашу лабораторию переводят внутрь периметра. Если у тебя соображалка работает, то в военной части ты сможешь отсидеться месяц, пока учёные будут ковыряться с бумажками. Ты меня понял?
— Да. — Уже осознано ответил он.
— Это ведь у тебя первый раз? Ничего, держишься нормально, думаю, в бою нажать на курок тоже сможешь. Я тебе потом напишу, но сейчас ты идёшь к завлабу.
— А с… с трупом что будет?
— Собаке собачья смерть. — Аня выпрямилась, встав в полный рост. — У моей подруги тоже был зуб на него, да вообще, его тут почти все ненавидели. Что было — просто забудь.
— Забудь… Тут забу… — пощёчина по левой щеке прервала его.
— Ты забудешь… — она приподняла его с пола, схватив за воротник куртки, легонько встряхнула, и, глядя своими бездонными глазами прямо в душу, добавила, — и ты выживешь. Поклянись мне, что Зона тебя не проглотит.
— Клянусь…
Быстрым шагом, почти бегом, Саня прошел через двор, и, поднявшись на второй этаж, без стука вошел в кабинет заведующего лабораторией.
— Я согласен. — На выдохе сказал он. Его щеки горели нервным румянцем, пылающим на бледном лице.
— Что-что? — удивлённо переспросил разговаривающий по телефону Завлаб. — На что согласен? Нет, это я не тебе, позже перезвоню, — сказал он в трубку и положил её на рычаги телефона. Смерив Саньку сквозь очки пристальным взглядом, доцент Романенко обратился к нему: — Ещё раз, молодой человек, и теперь попрошу спокойнее, без нервов.
— Я согласен ехать за образцами… В Зону, — торопливо выпалил Саня.
— О… Это же другое дело! — на лице Романенко появилась довольная улыбка.
— Так когда? — нетерпеливо переспросил Саня.
— Сейчас мигом узнаем… — заведующий снова взялся за трубку.
Спустя несколько минут машина, подпрыгивая на ухабах, везла Саню на аэродром.
Оставаясь неприметным лаборантом и здесь, в Зоне, Саня радовался, что так легко отделался, избежав свалившихся на него в последний год неприятностей. Собирать цветочки-травки работа не пыльная, даже удовольствие приносит. Вот если бы ещё не этот громоздкий прорезиненный комбинезон — противного, режущего глаз оранжевого цвета, да не защитная маска… Ну, маску натягивать приходилось только в тех местах, где аномальная активность присутствует, а так, без нее, терпимо вроде.
Иногда он уходил подальше от других членов экспедиции, всё равно по рации позовут перед отлетом. Выбрав место, где не трещал висящий на поясе надоедливый датчик сканера, Саня снимал маску и, улегшись в высоченную траву, предавался мечтам.
Седьмой день пребывания за периметром начался для Сани как обычно. Встав на заре, он вышел на крыльцо казармы в пригороде Чернобыля. На востоке виднелся крест восстановленной церкви, которая снова приходила в запустение. Редкие лучи солнца, пробившись сквозь бегущие по небу темные, свинцовые облака, отражались от позолоченного креста и щекотали Сане лицо. Зажмурившись, он сладко потянулся и, спрыгнув со ступеней казармы, трусцой побежал в дальний угол плаца, где по утрам обычно занимался дыхательной гимнастикой. Привык с детства — так он боролся с астмой. В первый же день за это утреннее ушу солдаты прозвали Саню Богомолом. Парень затаил обиду, но потом прозвище понравилось. Звучало довольно уважительно даже при насмешливой интонации. И уж совсем было приятно, когда чужие, в сущности, люди говорили: «Эй, Богомол, чего грустишь!», или: «Это надо поручить Богомолу — лучше никто не сделает…», но больше всего ему нравилось: «Богомол, присоединяйся!».
Пробежавшись до комплекса турников, он закрыл глаза, настраивая тело на ощущение легкости, эластичности. Первые движения, похожие на скромный ручеек, вытекающий из родника, постепенно перерастали в быструю горную речушку, скачущую среди камней.
Саня не сразу вернул в реальность свой ушедший в глубины сознания разум. В последнее время тренировки становились всё эффективнее, и приступов практически не было. Да и тело оставалось в тонусе ещё долгие часы. Хотя, по сути, данное направление ушу не было боевым. Вот только побочным эффектом была потеря чувства времени. Вот и сейчас…
Одёрнув рукав спортивной куртки, Богомол недовольно посмотрел на часы. Завтрак уже закончился, значит до обеда голод — его брат. Ещё и вылет в Зону скоро. Сегодня их ждал заброшенный рубеж. Как Саньке объяснили, это где-то за Свалкой.
