– Хорошие новости, – сказала Джуди. – Доктор Хардинг предложил положить тебя в клинику имени Хардинга для наблюдения и лечения.
– Что это значит?
– Может произойти одно из двух, – объяснила Джуди. – Через некоторое время тебя объявят вменяемым и будет назначена дата суда, либо же тебя объявят невменяемым, не подлежащим суду, и обвинения будут сняты. Обвинительная сторона согласилась на это. Судья Флауэрс приказал, чтобы на следующей неделе тебя положили в клинику. При одном условии.
– Вечно какие-то условия, – сказал Томми. Гэри наклонился и постучал пальцем по столу.
– Доктор Уилбур сказала судье, что множественные личности держат слово. Она знает, как важно для вас всех держать обещания.
– Ну и что?
– Судья Флауэрс говорит, что если ты пообещаешь не пытаться бежать, то тебя можно будет сейчас же освободить и положить в клинику.
Томми скрестил руки на груди:
– Черт! Я этого не обещаю.
– Ты должен! – настаивал Гэри. – Пойми только, мы ноги стерли, стараясь, чтобы тебя не послали в Лиму, а ты вдруг объявляешь такое!
– А чего вы ждали? – сказал Томми. – Убегать – это единственное, что я делаю лучше всего. Если бы мне позволили, не пришлось бы здесь торчать.
Джуди положила руку на плечо Томми:
– Томми, ты должен пообещать. Если не ради себя, то ради детей. Ради малышей. Ты же знаешь, что это неподходящее место для них. А в клинике о них будут заботиться.
Томми опустил руки и уставился на стол. Джуди знала, что затронула нужную струну. Она уже понимала, что другие личности очень любят маленьких и считают себя ответственными за них.
– Хорошо, – нехотя согласился он. – Я обещаю.
Но Томми не сказал ей, что, когда он первый раз услышал, что его могут перевести в Лиму, он купил у надежного человека бритвенное лезвие. Сейчас оно было прикреплено к подошве левой ноги. Не было никакого резона говорить, потому что никто его об этом не спрашивал. Томми давно понял, что, когда тебя переводят из одного учреждения в другое, всегда нужно иметь при себе оружие. Он не будет нарушать слова и не убежит, но хотя бы сумеет защитить себя, если кто-нибудь попытается его изнасиловать. Или он может дать бритву Билли и позволить ему перерезать себе горло.
За четыре дня до намеченной даты перевода в клинику Хардинга сержант Уиллис спустился в камеру. Он хотел, чтобы Томми показал ему, как выбирается из смирительной рубашки.
Томми посмотрел на худощавого лысеющего полицейского с седыми волосами, обрамляющими его темное лицо, и нахмурился:
– Чего ради я должен тебе показывать?
– Все равно ты отсюда уходишь, – сказал Уиллис– Думаю, я не так уж стар, чтобы поучиться еще чему- нибудь.
– Ты хорошо ко мне относился, сержант, – сказал Томми, – но я так просто не выдаю свои секреты.
– Посмотрим на это дело по-другому: ты мог бы помочь кому-то спасти свою жизнь.
Томми отвернулся, потом глянул на сержанта с любопытством:
– Как это?
– Ты-то не болен, я знаю. Но тут есть и другие, которые больны. Мы держим их в смирительных рубашках для их же пользы: если они освободятся, то могут убить себя. Покажи, как ты это делаешь, и мы не допустим, чтобы они освободились.
Томми пожал плечами, показывая, что это его не касается. Но на следующий день он все-таки продемонстрировал сержанту Уиллису свой трюк. Потом он научил его, как надевать на человека смирительную рубашку, чтобы тот никогда не смог выйти из нее.
Поздним вечером Дороти Тернер позвонила Джуди:
– Еще одна.
– Ты о чем?
– Еще одна личность, о которой мы не знали. Девятнадцатилетняя девушка по имени Адалана.
– О господи! – прошептала Джуди. – Значит, их десять.
Дороти рассказала о своем визите в тюрьму поздним вечером. Она увидела Миллигана сидящим на полу. Тихим голосом он говорил, что нуждается в любви и ласке. Дороти села рядом с ним, успокаивала его, утирала ему слезы. Потом Адалана сообщила, что тайком от всех пишет стихи. Она объяснила сквозь слезы, что только она имеет способность
Джуди попыталась представить сцену: Дороти сидит на полу и прижимает к груди Миллигана.
– Почему она решила появиться сейчас? – спросила Джуди.
– Адалана винит себя в случившемся с мальчиками, – сказала Дороти. – Это она «украла время» у Рейджена во время изнасилования.
– Что ты говоришь?
