– О господин! Джики не убийцы. Они жрецы.
– Да. Жрецы, убивающие людей.
Дэ помрачнел.
– Так принято, господин. За отпрысками Шакунгов всегда наблюдают джики. И за вами наблюдал джик, когда вы были ребенком.
Ше Лу с недоумением воззрился на визиря:
– Это правда, Нияс? Ты был визирем моего отца.
Нияс утвердительно кивнул.
Ше Лу прекратил барабанить пальцами по подлокотнику и взглянул на жреца.
– Хорошо. Пришлите его ко мне, да скажите, чтобы был повнимательнее. Я питаю большие надежды насчет замужества дочери.
– Слушаюсь, господин. Если вы только даете свое позволение…
Ше Лу тяжело вздохнул, отпил силы из Реки и почувствовал, как она расходится, вибрируя, по его жилам. Мысленно он направил свой палец на жреца и коснулся его крохотной, хрупкой души. Он надавил несколько сильнее, чем требовалось; жрец содрогнулся, и глаза его закатились.
– Ты можешь говорить о моей дочери, и ни о чем больше, – приказал он и, помедлив, освободил жреца.
Тот осел в своем кресле, лоб его покрыла испарина. Ше Лу улыбнулся: настроение его несколько улучшилось. Он мог бы запретить, не касаясь души жреца, но ему хотелось помучить его. Ведь они не обсуждали ничего важного. Жрецу было позволено присутствовать при обсуждении имперских дел, финансовых вопросов в частности, чтобы у жрецов не было повода жаловаться. Но, приказав ему молчать об этих делах, Ше Лу заставит жрецов подозревать, что их посланец скрывает какие-то секреты. Пусть бьются над разгадкой…
– Итак, – заявил Ше Лу. – Что там у нас дальше, Нияс?
– Ничего особенного, господин. Налоги с Южного города…
Скрывая ярость за любезной улыбкой, Ше Лу поглубже уселся на троне, готовый до конца перетерпеть все трудности слишком долгого дня.
II
АЛЬВЫ И БОГИ
– Они нас задерживают, – пожаловался Эрука. – Зачем им нужно идти с детьми?
– Они задержали бы нас в любом случае, потому что у них нет лошадей, – пояснил Перкар.
– У нас тоже нет лошадей, – напомнил ему Эрука.
Перкар разозлился на желтоволосого певца, но гнев его тут же угас. Он и Эрука оказались в одинаковом положении – потеряли лошадей, которых было трудно достать. Но Эрука старался не унывать, и Перкар понимал, что должен подражать ему.
Вскоре они отправились в путь по тропке, вытоптанной альвами; тропка эта была слишком узка, чтобы ехать верхом. Нижние ветви деревьев также замедляли проезд, и порой приходилось идти пешком. Альвы шли довольно далеко впереди. Их было почти не видно, изредка только они мелькали между деревьями. Перкар был удивлен, что все семеро альвов отправились с ними как проводники: двое мужчин, две женщины, дети – ребенок постарше и помладше, и некое корявое создание – очевидно, старуха. В путешествие альвы надели обувь из оленьей кожи и такую же одежду, длинную, выкрашенную в белый цвет, но с выжженными на ней странными фигурами и знаками. Это было первое украшение, которое Перкар заметил в быту альвов, никаких ювелирных изделий они не имели. В мешках, висевших на тесемке за плечами, альвы несли не то оружие, не то рабочие инструменты. У каждого взрослого в руке было длинное, вырезанное из тростника копье, на конце заостренное и обожженное огнем. Одна из женщин несла также острую палку. Она то и дело останавливалась, выкапывала из земли какой-нибудь корешок и опускала его в сетку, которую несла за спиной. Всякий раз при этом она что-то приговаривала. Обычно она успевала выкопать корешок прежде, чем люди приближались к ней, и бежала догонять альвов, подпрыгивая на коротких ножках. Но однажды она обежала по кругу их отряд, что-то говоря протяжно, как будто пела. Другие альвы держались поодаль и были более молчаливы, однако на привалах они подходили почти вплотную и наблюдали за людьми, порой что-то говоря друг другу.
Апад и Эрука ехали скучные. Перкар догадывался, что оба потрясены недавними событиями: Эрука – своей внезапной неспособностью к сопротивлению, которого, кстати, никто не заметил, а Апад – неожиданным испугом. Что же до Атти – Перкару казалось чудом, что тот остался в живых, пусть он и был в кольчуге – слишком уж опасны были раны. Перкар хотел было поздравить его с удачным исходом, но Атти только нахмурился.
Эрука и Апад облачились в доспехи и бравым видом походили на прославленных героев. У Апада кольчуга была из двух слоев: стального и медного, медные наголенники и полукруглый шлем с ромбовидным выступом, прикрывающим нос. Эрука надел черную цепь поверх алой кожаной куртки; кольчуга его была длинной, но позволяла ему без помехи сесть на лошадь. Они выглядели великолепно и весьма воинственно, хотя в разреженном воздухе задыхались. Перкар поверил альвам, что здесь никто не нападет. Какими бы странными и отвратительными они ни казались, но все же жили здесь и ладили с местными божествами, как и Перкар ладил с божествами, обитавшими на отцовских пастбищах. В случае опасности альвы, конечно, предупредили бы Нгангату, который оповестил бы весь отряд. После нескольких неудачных попыток завязать разговор с Ападом и Эрукой Перкар пришпорил менга и нагнал Атти.
– Как сегодня? – спросил он.
– Тянет, болит… Но раны, мне кажется, не воспалены.
– Хорошо. Если что-нибудь почувствуешь, дай знать. Мы приготовим отвар для примочки.
Атти кивнул.
