а любовь Людовика вновь покроет его скверной. Адриана пыталась спрятаться в привычной покорности и вялости. Она пыталась еще раз повторить план действий, но мысли ее не слушались. Адриана сжалась в комок на гладкой прохладной простыне, руки короля, запах его духов… Она вспомнила их первую ночь: благоговейный страх, граничащий с ужасом, владел ею тогда. Этот же страх охватил ее и сейчас, сдавил сильнее, чем прежде.
«Он вызывает отвращение. Я ненавижу его. Он заслуживает смерти», – убеждала себя Адриана. Она пыталась вызвать из потаенных глубин души злость, отвращение, боль, но ничего не получалось. Король ласками донимал ее тело, и она не выдержала – разрыдалась.
Людовик замер. Его незрячий взгляд искал ее лицо, искал то, чего не видел. Его собственное лицо было старым, перекошенным: экстаз страсти сменился тревогой. Впервые Адриана увидела Людовика без маски: старый, больной человек, как и она сама, – жертва обстоятельств.
Он приговорил к смерти миллион невинных! Да он ли это сделал?
– Адриана, вы плачете? – взволнованным голосом спросил король.
Наконец-то в ее голове воцарился порядок, и она могла трезво соображать.
– Адриана, пожалуйста, ответьте, – умолял король.
Она рыдала, чувствуя, как скверна растекается по телу, а в голове мелькали мысли, выстраивались строгие ряды цифр и символов.
– Еще есть время, – выдохнула Адриана.
– Время? Какое время? – растерянно и беспомощно спросил король.
– О господи, ее еще можно остановить. Я могу ее остановить.
Людовик приподнялся на руках, нависая над ней, лицо его выражало крайнее удивление.
– Ваше величество, миллион человеческих душ… Я знаю вас так же хорошо, как знала вас Ментенон. Пожалуйста, подумайте и остановитесь. Ментенон не вынесла бы этого. И вы сами заблуждаетесь на свой счет, вам тоже этого не пережить.
– Кто рассказал вам об этом? – медленно и тихо спросил король. – Этот идиот Фацио все выболтал?
– Нет! Нет…
– Как вы смеете! – неожиданно заорал Людовик. Он грубо схватил Адриану за плечи, и ее охватил безотчетный страх. В руках его она ощущала силу отнюдь не восьмидесятидвухлетнего старца, пальцы впились в ее плоть, как железные крючья.
– Кто? Кто предал меня?
– Сир, – простонала Адриана, пытаясь рукой коснуться его лица, – выслушайте меня.
Людовик на мгновение закрыл глаза, потом совершенно спокойным тоном произнес:
– Миллион жизней… Адриана, я забочусь только о том, чтобы спасти Францию.
– Это не спасет – погубит Францию, сир. Эта комета обладает более разрушительной силой, чем вам…
Людовик в негодовании зарычал и снова больно сжал ее руку:
– Еще раз повторяю, вы слишком многое себе позволяете! Как вы осмелились говорить со мной о таких вещах?!
Король так сильно вывернул ей руку, что она закричала от боли. Король от удивления и смущения открыл рот, из глаз его потекли слезы.
– Простите меня, – прошептал он.
Не успела Адриана вымолвить и слова, как из груди короля вырвался красный язык пламени и тут же исчез. Король издал пронзительный каркающий звук и резко оттолкнул ее от себя. Адриана закричала от боли и испуга и скатилась на мраморный пол.
Король сделал новую попытку ее схватить, но Креси с мечом в руках преградила дорогу.
– Бог проклянет твою душу, – чужим суровым голосом произнесла Креси.
– Не прикасайся ко мне! – задыхался король, в горле у него клокотала и булькала кровь. – Именем Бога повелеваю, отойди от меня! Я – король! Стража!
– Адриана! – закричала Креси. – Прибор! Но Адриана не могла пошевелиться, она была вся в крови. Кровь на волосах, на груди…
– Мадемуазель, – молил Людовик, протягивая к ней руки. – Скажите им всем, что я – король!
Меч Креси взлетел и обрушился на Людовика, но голова короля не покатилась с плеч, как должно было быть. Меч, едва коснувшись тела короля, разлетелся на куски.
– Адриана! – закричала Креси.
В эту секунду явился черный ангел и укрыл Людовика своими крылами. Окно распахнулось, ветер принес клубы дыма, в них плясали всполохи огня. В их ореоле на подоконнике застыл Густав. Лицо, белое, как саван, искажала отвратительная гримаса, в руке он сжимал крафтпистоль.
21. Маг
Бен царапал ногтями пол, он готов был зарыться в землю, раствориться, исчезнуть. Ему казалось, что он слышит выстрелы, хотя правое ухо совсем оглохло, а в голове царила звенящая пустота.
Всем телом трясясь от страха, Бен все же нашел в себе силы поднять глаза и оглядеться. В нескольких футах от него стоял, прижавшись спиной к стене, Роберт. Шпагу свою он держал поднятой и, казалось, смотрел прямо на Бена. Один из сообщников Брейсуэла лежал на полу лицом вверх. Он прерывисто, со
