них было приятно гулять.
Адриана не могла скрыть улыбки.
– Почему вам пришла в голову такая странная мысль, сударь?
Гвардеец пожал плечами.
– Я вырос в Беарне. [17] Там много виноградников. Мы были бедными, но виноградник у нас имелся, моя мать ни за что не хотела продавать его и держала в образцовом порядке.
– И? – Адриане хотелось, чтобы он продолжил свой рассказ.
– И в саду моей матери, в винограднике, было так приятно гулять. Я всегда думал, что если так хорошо в саду моей матери, то в королевских парках, должно быть, чувствуешь себя как в раю.
Адриана кивнула.
– Но согласитесь, королевские парки очень красивые, если на них смотреть из окна или с холма возле оранжереи.
– Они великолепны, – согласился гвардеец. – Но гулять по ним – сущая пытка.
– Я согласна с вами, – ответила Адриана. Стараясь сменить тему, она спросила: – Вы говорите, что родом из Беарна?
– Да, в Швейцарской роте нет ни одного швейцарца. У нас даже лейтенант француз. Мой отец также состоял в Швейцарской роте, а отец моего отца был мушкетером при Людовике XIII, в то время мушкетеры составляли «легион Цезаря». Мой род служит королю Франции уже много-много лет. Адриана кивнула.
– Мой тоже, – ответила она. – А к какому роду вы принадлежите?
– Д’Артаньянов, – ответил гвардеец.
Она секунду колебалась, потом посмотрела ему прямо в лицо и сказала:
– А я из рода Моншеврой.
– Я знаю, – почему-то смутился гвардеец. – Мой отец хорошо знал вашего дядю и был о нем высокого мнения.
– Какая ирония судьбы: ваш отец и мой дядя верно служили королю, более того, они были друзьями, а вы – мой страж, и получается, мы с вами враги.
Гвардеец снова покраснел.
– Не говорите так, прошу вас, мадемуазель. И не думайте, будто я считаю, что вас нужно держать под стражей.
– Конечно же я так не думаю. – Как ни старалась Адриана, но раздражение все же прозвучало в ее голосе. – И как я могу такое подумать?!
Они прошли вперед еще ярдов тридцать. Все это время Адриана пыталась подавить прорвавшееся наружу раздражение. Наконец ей удалось с ним справиться, и она вновь заговорила:
– Вы уже давно в Версале? Можно я буду называть вас по имени? Как вас зовут?
– Меня зовут Николас, мадемуазель.
– Очень хорошо. А вы должны называть меня Адриана. Так когда вы прибыли в Версаль, Николас?
– Почти три года назад в составе Швейцарской роты, – сказал он не без гордости.
– Три года! И за все это время вы не смогли почувствовать и понять красоты парков Версаля?!
Они продолжали идти дальше; возникшая в разговоре пауза затянулась и сделалась неловкой. Адриана пыталась найти тему для непринужденного разговора, но, к ее удивлению, Николас опередил ее:
– Если вы, так же как и я, считаете парки неуютными, зачем же вы отправились сюда на прогулку?
– Все очень просто. Туда, куда я иду, можно попасть только через парк.
– Вы идете…
– К барже. Я хочу взглянуть на нее. Мне сказали, что большая ее часть уцелела.
– Извините, мадемуазель, но баржу вчера сожгли.
– Зачем? Как ее могли сжечь, не осмотрев внимательно и не выяснив причину пожара?
– Я думаю, ее осмотрели, мадемуазель Адриана, и сам король приказал ее сжечь.
«Как, интересно, Торси собирается получить от меня доказательства моей версии покушения, если главное вещественное доказательство сожгли?» – разозлилась Адриана.
– В таком случае, Николас, я приношу свои извинения за то, что заставила вас пуститься в столь неприятное путешествие по паркам, не имея на то причины, – сказала Адриана. – Хотя у меня уже не осталось времени для прогулок, мне пора в лабораторию.
Николас кивнул:
– Должен признаться, что сегодня мне эти парки показались не такими унылыми, как раньше.
– Отчего же?
Он помолчал некоторое время, затем рассмеялся.
– Я пытался продемонстрировать любезность и галантность, мадемуазель. Но, похоже, мне это не
