различных книг, какие-то на английском, большинство на латинском, изрядное количество и на древнееврейском.
И во всех этих записях Бен не нашел ни единого слова о комете.
– Черт тебя побери, – проворчал Бен, и он не просто выругался, это прозвучало как проклятие.
– Что?
Вздрогнув, Бен оторвал взгляд от записей, он совершенно забыл о том, что здесь Ленка. Она стояла у окна и разворачивала что-то, замотанное в кусок ткани. Вначале он подумал, что это их лодка- спасительница, на которой они прилетели в Прагу, но потом понял, что это что-то больших размеров, выкрашенное в черный цвет. Находка выглядела как свернутые паруса.
– О! – воскликнула Ленка. – Не может быть!
Бен подошел и принялся вместе с ней разглядывать странный предмет.
– Это не ньютоновское изобретение. Это какая-то очень старая вещь.
– Ей не менее сотни лет, хотя паруса помоложе будут, – выдохнула Ленка. Она выглядела очень расстроенной, осматривая найденный предмет.
За черной оболочкой Бен увидел шелковый парус еще больших размеров.
– О! Да это же… воздушный шар, – пробормотал он.
– Нет! – сдавленно произнесла Ленка. Бен сразу догадался, что она сдерживает слезы. – Нет, это корабль для полетов на Луну.
– Для полетов на Луну? Да что такое ты говоришь?
– Да, это он – лунный корабль, сделанный Иоганном Кеплером.
– Ленка, ну-ка расскажи поподробнее!
– Я не могу… – Она замолчала, пытаясь не расплакаться.
– Что ты знаешь о Кеплере?
Она закрыла лицо руками, но он все же смог расслышать ее бормотание:
– Он мой прапрадед.
– Но это не повод, чтобы так расстраиваться.
– Нет. Мой отец…
– Подожди, – прошептал Бен. – Тсс…
Он услышал на лестнице шаги.
– Проклятие, – проворчал он. – Должно быть, уже полночь. Кто может прийти сюда в такое время?
Он знал кто – Ньютон. Тот не мог ни спать, ни есть, если его мучил какой-нибудь «вопрос».
– Ложись за лодку, – тихо произнес он.
Она послушалась. Он лег подле и натянул сверху материю, которой был накрыт лунный корабль. Ленка продолжала плакать, всхлипываний не было слышно, но он чувствовал, как содрогается ее тело, с каждым судорожным вздохом голова ее ударялась ему в подбородок.
Дверь широко распахнулась, и тут только Бен понял, что он забыл закрыть ее за собой. Кто-то вошел, затем на долгое время воцарилась тишина. Ленка немного успокоилась и тихо лежала рядом. Исходящее от ее тела тепло могло бы вызвать приятные чувства, если бы в его воображении не рисовалась картина их лиц, багровеющих от туго затягивающейся на их шеях петли виселицы. И хотя…
Сэр Исаак – если только это сэр Исаак – может быть настолько поглощен возникшей в его голове идеей, что и не заметит их. Похоже, что это все же был он.
Удостовериться Бену не представлялось никакой возможности. Казалось, так прошел час, затем другой, и лишь только случайный скрип или шуршание напоминали, что в лаборатории еще кто-то есть. Тело затекало, и им приходилось время от времени шевелиться, но Бен был уверен, что шелковые подушки, на которых они возлежали, не издавали звуков.
Он чувствовал, как бьется сердце Ленки, его удары отдавались у него в груди. Они все время непроизвольно соприкасались, то он чувствовал прикосновение ее бедра, то головы, то руки. От таких прикосновений его тело пронизывало теплом, и казалось, их связывают тысячи нитей. И самым ужасным, как он не сдерживался, было то, что его мужская природа реагировала на эти прикосновения. Вероятно, и ей это было известно, потому что именно к этому месту прижималось ее бедро. «Удивительно, – подумал он, – какое у человека глупое тело, даже в минуты смертельной опасности оно идет на поводу у своих инстинктов».
В этот момент послышалось тихое покашливание, а потом тишину нарушил хорошо знакомый ему голос сэра Исаака:
– Бенджамин? Это ты здесь, Бенджамин?
14
Алжир
В бледном свете утра они наблюдали, как шла ко дну «Месть королевы Анны». Матросы, хорошо накачанные ромом, оглушительно завопили, когда она окончательно скрылась из виду. Красные Мокасины переживал не столько печаль, сколько своеобразную радость, радость оттого, что кто-то умер смело и достойно, покинул мир с доблестными криками настоящего воина.
«Месть» сослужила им хорошую службу и даже превзошла свои возможности. Каравеллы, на которые они перебрались, доказывали это всем своим видом, как и толпа связанных пленников, гора награбленной
