которое, казалось, парило вокруг, а не вырывалось из ее груди. Словно во сне, один за другим мимо проплывали древесные стволы, ряды уходящих вдаль бесконечных колонн.
Лень перепрыгнула через лежащее бревно и едва не споткнулась на склоне, но сумела удержаться на ногах. На миг Энни померещилось, что они воспарили в небо, солнечный свет ослепительно вспыхнул, превращая деревья в зеленую траву и туманные просторы далеко внизу, и она вновь ощутила себя в седле своей любимой лошадки Резвой – она мчалась вдоль берега реки с замирающим сердцем, легкомысленная, полная восторга жизни.
Удержать это удивительное чувство Энни удалось лишь на мгновение, потом оно исчезло, и ее сердце наполнилось тоской – она поняла, что и это потеряно для нее навсегда. Прошлая жизнь и детство остались далеко позади, и даже если она сумеет вернуться домой, ничто уже не станет прежним.
Лень заржала, вновь споткнулась, ее ноги подкосились, и Энни полетела вперед в тумане золотого света, сквозь танцующие листья, пронизанные свежим ароматом близкого дождя. Она упала на землю и откатилась в сторону, услышав, как что-то треснуло, и боль, точно оглушительный гром, обрушилась на бедро. Энни чувствовала, как обдираются локти и запястья, когда она вскинула руки, чтобы защитить голову. Наконец она остановилась возле пня, окруженная резкими запахами взрыхленной земли, крови и сломанных корней.
На минуту Энни забыла о том, где она находится, с удивлением глядя на раскачивающиеся над головой ветви, а потом услышала тяжелый стук – что-то приближалось к ней, словно марширующий барабанщик.
Она увидела лицо, которое должна была знать, но никак не могла вспомнить, а потом – как ветер и ее детство – все растворилось в темноте и исчезло.
Казалось, рядом лакает воду гигантская собака или шумят волны, набегая на прибрежную полосу, ритм был неровным, но успокаивающим. Энни попыталась открыть глаза, но веки оказались бесконечно тяжелыми, поэтому она посмотрела сквозь них и увидела комнату – вот только это не было комнатой. Помещение лишь напоминало ее, но стены нависали, сквозь огромную дыру под потолком проникал красный свет, вызывавший у Энни ужас, и краем глаза она видела, как открывается дверь и входит тот, кого здесь быть не должно, на кого она не может смотреть, и тогда она поняла, что еще не проснулась и остается во власти Черной Мэри – дрёмы.
Она отчаянно попыталась сбросить сон, открыть глаза, проломить его стену и выбраться наружу. Но, добившись этого, она вновь оказалась в комнате, красный свет стал еще сильнее, дверь распахнулась шире, и внутрь вошла тень. Кожей Энни ощутила тысячу укусов, словно лежала в ванне, полной скорпионов, проснулась – и все началось снова…
Энни села и услышала крик, и прошло несколько мгновений, прежде чем она поняла, что кричит сама. Ее грудь судорожно вздымалась и опускалась, она вцепилась в странную ночную рубашку и взмолилась о том, чтобы это оказалось подлинным пробуждением, а не очередным фокусом Мэри. Затем она ощутила боль в ноге – там, куда вонзилась стрела, и огляделась по сторонам, охваченная новым приступом паники. Она уже просыпалась раньше, не зная, где находится, ничего не узнавая и лишь постепенно понимая, что попала в уже знакомое место, которое кажется ей странным из-за длящегося сна. Но теперь, осматривая комнату, Энни не сумела отыскать в ней ничего знакомого.
Шум волн из ее сна оказался гудением огня в камине. Тяжелые шторы завешивали окна, поэтому она не смогла определить, ночь сейчас или день. На полу лежала волчья шкура, а возле камина стоял ткацкий станок и стул. Больше ничего в комнате не было.
Энни отбросила в сторону одеяло. Она была одета в янтарного цвета ночную рубашку с золотыми розами, вышитыми вдоль подола. Она приподняла край и увидела, что рана на ноге забинтована. Энни ощущала себя чистой, словно во сне ее отмыли, тело пахло сиренью.
Она немного полежала, пытаясь вспомнить, что с ней произошло, и вновь пережила падение Лени, после которого всплывали лишь неясные видения.
Те, кто ее нашел, не могли быть ханзейскими рыцарями. Ханзейцы ни разу не пытались захватить ее в плен и едва ли утрудились бы ухаживать за ней и перевязывать раны.
Энни осторожно спустила ноги с постели и поставила их на ковер. Когда она попыталась перенести на них вес, в раненом бедре вспыхнула боль, но не настолько сильная, чтобы Энни не смогла добраться до окна и отодвинуть шторы.
Снаружи царили сумерки. Солнце село, но на западе небо скрывали облака цвета королевского пурпура с проблесками золота и яри-медянки. Шел слабый дождь, и толстое холодное стекло слегка запотело. Равнина уходила вдаль и терялась в тусклой зеленой дымке – возможно, это был лес; весь пейзаж напоминал картину, погруженную в воду сразу после завершения.
Энни отпустила штору и прихрамывая подошла к двери. Как она и предполагала, дверь оказалась заперта. Вздохнув, принцесса повернулась, чтобы более внимательно осмотреть комнату, – и тут же вздрогнула, краем глаза заметив неожиданное движение.
Она оглянулась и увидела уставившуюся на нее женщину. Энни уже собралась потребовать объяснений – и тут только сообразила, что смотрит в огромное зеркало.
Отражение было худым, со впалыми щеками, под глазами виднелись синяки. Короткие завитки волос производили странное, жутковатое впечатление. Веснушки потемнели и увеличились в размерах от долгого пребывания на солнце, и, более того, само ее лицо изменилось. Оно стало старше. Даже форма его была другой, нос казался меньше, и впервые в жизни Энни уловила свое сходство с матерью.
Сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз смотрела на себя в зеркало? Как сильно может измениться женщина за время с шестнадцати и до семнадцати лет?
Да, ей уже исполнилось семнадцать, хотя она и забыла о своем дне рождения. Энни родилась в новмене, восьмого числа. Этот день давно прошел – а она даже о нем не вспомнила.
В замке состоялся бы бал с танцами и пирожными. А сейчас Энни даже не могла сказать, где находилась в этот день, поскольку не знала, сколько времени прошло с тех пор. Она предполагала, что новмен еще не закончился. Приближалось зимнее солнцестояние – если только она его не пропустила.
Не в силах долго смотреть на свое новое отражение, Энни принялась изучать комнату в надежде найти хоть какое-нибудь оружие, но обнаружила только веретено. Взяв его, Энни вернулась в постель, и как раз в эту минуту где-то неподалеку зазвучали утренние колокола.
Вскоре дверь слегка приоткрылась. Вошла сутулая маленькая женщина в сером платье и черной шали.
