— По-видимому, желают получить назад свой корабль. — Оглторп потер подбородок. — Откроем огонь и сметем их с поверхности?
— Прошу прощения, маркграф, думаю, это не самое мудрое решение, — заметил Парментер. — Мы можем попасть в цель только в том случае, если она у нас над головой, а они все держатся от нас на определенном расстоянии. Более того, они могут применить неизвестное нам оружие. Уверен, они нас уничтожат, как только мы станем для них опасными.
— Может, подняться на поверхность и открыть огонь? — Оглторп покачал головой. — Даже мне самому не нравится эта идея.
Пока Оглторп с Парментером разговаривали, из соседнего отсека вышел и приблизился к ним Томочичи. Он кашлянул, чтобы привлечь внимание:
— У нас же есть
— А заодно и себя, у нас тоже вместо машины — демон. И потом, чтобы воспользоваться
— Я знаю, — ответил старый вождь. — Но чтобы сделать дело, достаточно всплыть одному человеку.
— Мы не можем открыть люк, — сказал Оглторп, — нас зальет водой.
— Нижний можем.
— Он прав, сэр, — заметил с некоторым возбуждением в голосе Парментер. — Вспомните, если верхний люк закрыт, то вода в нижний не поступает. И хороший пловец может выбраться через него.
— Очень хорошо, — сказал Оглторп. — Вы, Парментер, и выполните это задание.
— Простите, генерал, но я… я не умею плавать.
— Это сделаю я, — сказал Томочичи.
Оглторп нахмурился, вспомнив, что индеец боится подводных духов.
— Нет. Я знаю, что ты не любишь спускаться под воду.
— А что мне здесь делать? Из мушкета стрелять? — спросил индеец. — Нельзя. Палицей тоже не взмахнешь. Мои младшие братья уже покрыли себя славой. А это будет мой подвиг. Я выполню это задание.
— Очень хорошо, вождь, — сказал, чуть поколебавшись, Оглторп. — Пусть это будет твой подвиг. — Он похлопал его по плечам. — Удачи.
— Если погибну, так тому и быть. Никто не может уйти от судьбы. Но я покончу с нашими врагами.
Холодок пробежал у Оглторпа по спине. Ему не нравилось, когда индейцы заводили подобные разговоры.
— Бог поможет, Томочичи, — сказал Оглторп и велел Парментеру: — Приставь нож к горлу русского… Нет, лучше я сам выясню, каким образом им удается видеть нас.
И снова Оглторп повернулся к Томочичи. Тот успел снять куртку, обнажились темные крылья татуировки на его груди, и на мгновение индеец сделался похожим на древневосточное существо — полуптицу-получеловека. Иллюзия мгновенно исчезла, и перед Оглторпом стоял уже немолодой индеец.
— Привяжите веревку к ноге, — приказал Оглторп, — чтобы он мог вернуться назад.
В тот момент, когда голова Томочичи исчезла в темной воде, привели русского. Он с угрюмым видом встал перед Оглторпом. Это был молодой парень, на вид чуть больше двадцати, но уже с пышной бородой и усами. На нем были зеленые военные бриджи и мокрая от пота рубашка.
Из предварительного разговора Оглторп выяснил, что парень мог изъясняться по-английски.
— Как тебя зовут?
— Федор Хитров.
— Очень хорошо, мистер Хитров. Думаю, вам известно, что мы попали в затруднительное положение. Похоже, ваши друзья обладают средствами, которые позволили им нас обнаружить, кроме того, выяснить, что мы им враги. Уверен, вы знали, что это произойдет, и хвалю вас за храбрость, что осмелились утаить это от меня. Вы, должно быть, знали, что вам придется вместе с нами погибнуть или за вашу забывчивость мы убьем вас раньше.
Хитров молчал, еще более посуровев лицом.
— Подойди ближе, — тихо сказал Оглторп, — хочу, чтобы ты их увидел.
Он подтолкнул русского к смотровой башне:
— Видишь? Как ты думаешь, чего они ждут?
— Ждут, когда вы сдадитесь, — ответил русский. — Выходы из пролива перекрыты, и вам некуда деваться.
— Некуда? Не хочешь говорить, как нас обнаружили? Хочешь в тайне сохранить? Жизнью готов ради этого пожертвовать?
— Да.
Оглторп кивнул Уноке, и тот принес устрашающего вида кинжал с костяной ручкой. Молниеносным движением он лишил пленника уха. Чтобы не слышать воплей, Оглторп заткнул пленнику рот тряпкой.
— Ты думаешь, мы в безвыходном положении. А я думаю, что у нас есть шанс. Хотя ты лучше моего понимаешь наше положение, не так ли? Позволь мне помочь тебе. Ты смелый человек, и я готов сохранить тебе жизнь. Если ты не скажешь мне то, что я хочу знать, и нас захватят в плен, твои товарищи найдут твой труп плавающим на поверхности, а может быть, и вовсе его не найдут. Но если ты скажешь мне и нас все равно возьмут в плен, то ты останешься в живых и вернешься к своим. Ты же утверждаешь, что мы в безвыходном положении, так что лучше сказать. — С этими словами Оглторп вынул кляп изо рта пленника.
— Это… — Он замолчал, и Унока угрожающе занес кинжал.
— Не надо! — выкрикнул Хитров. — Эфирограф… в каюте капитана есть эфирограф.
— Я его там не видел.
— Он спрятан. Если они шлют нам сообщение, но не получают ответ, это знак, что мы захвачены.
— Где спрятан эфирограф?
— Не знаю, я же не капитан.
Оглторп вздернул бровь.
— Перевернуть каюту вверх дном, — приказал он Парментеру. — Найти эфирограф и выбросить его за борт.
В этот момент освещение стороживших их кораблей стало медленно гаснуть. Оглторп затаил дыхание, когда корабли поравнялись с ними и, не останавливаясь, пошли ко дну.
— Что ж, — произнес он, — с этими покончено. Можно вздохнуть свободно. Похоже, Томочичи сопутствовала удача. Маккей, как только он вернется, двигаемся в путь.
— Слушаюсь, сэр.
— И посади мистера Хитрова снова на цепь.
Оглторп спустился к нижнему люку, где следопыты тянули веревку, привязанную к ноге Томочичи. Он ждал, улыбаясь, готовый поздравить своего старого друга.
То, что они увидели, было не вождем ямакро, Томочичи, а безобразным чудовищем. Тело приобрело вид грубо вылепленной, тусклой керамической куклы с четырьмя руками, одна пара из которых заканчивалась острыми клинками, вторая — крафтпистолями, а вместо головы — зеркальный шар.
—
Два крафтпистоля открыли шквальный огонь по отсеку. Опаленный жаром, Оглторп отступил и открыл ответный огонь. Парментер выхватил пистолет Фаренгейта, конфискованный у английского офицера, и направил на
