пластами резины. Общий вид строения показался Алисе знакомым.
— Это же хижина палапа! — внезапно дошло до нее. — Как мило!
— Ну что вы, — юноша пренебрежительно махнул рукой. — Но зато в ней можно укрываться от дождя. Извините меня — мне надо отнести два ведра на кухню.
— Оставайтесь с нами ужинать, миссис Кармоди, — порывисто предложила девушка. — Это будет такая честь для всех нас. Смотрите, у нас настоящее мясо.
Алиса увидела, как на огне шипит золотисто-коричневое мясо. Дымок от стекавшего жира принес аппетитные ароматы розмарина и чеснока.
— Должна признаться, пахнет соблазнительно. Кто-то уложил молодого оленя?
— Ротвейлера, — поправила девушка. — Вчера вечером мы выбрали его единогласным голосованием.
— Я всегда знала, что они на что-нибудь да сгодятся, — сказала Алиса.
Она попробовала кусочек мяса, принесенный ей юношей, чтобы показать, что не брезгует собачатиной. Она оказалась не хуже оленины и даже более сочной. И все же Алиса поспешила распрощаться, сказав, что дома ее ждет щенок. На прощанье она спросила, не надо ли их подбросить в город на празднование Четвертого Июля, но юноша покачал головой.
— Вот если бы это было пятое мая, — добавил он с неловким юмором. Оба натянули на головы свои черные капюшоны и проводили Алису до ворот.
Вдоль обочины грязной дороги уже тянулась целая вереница людей в капюшонах. Некоторые из них приветствовали Алису, обращаясь к ней по имени, когда она проезжала мимо, но никто не попросил подвезти до города. Всем нравилось идти пешком. Кое у кого в руках были странные скрученные свечки, разбрасывавшие в разные стороны желтые искры и пахшие жареной рыбой. Эта длинная процессия со свечами растянулась вдоль всей набережной до самого города. И Алиса подумала, что единственное, чего им не хватает, так это хорового исполнения «Ave Maria».
Заскочив в «Медвежью таверну» и покормив щенка, Алиса двинулась к докам. Проезжая мимо освещенного «Горшка», она увидела выходящую из него Мирну Крабб и притормозила, чтобы узнать, не надо ли ту куда-нибудь подбросить. Мирна с кряхтением втиснулась в машину. Женщины молча доехали до конца Главной улицы и свернули на стоянку. Со стороны доков доносился слабый вой Дворняг. Потом оттуда в воздух взлетела шутиха, которая поднялась на несколько ярдов вверх и с шипением упала в воду.
— Ничего не получается, — с отвращением проворчала Мирна. — Особенно у Дворняг. — Но за этим отвращением Алиса различила оттенок невольного восхищения.
— В школе ты говорила, что это только у мужчин ничего не получается.
— Это было давным-давно. Теперь ни у кого ничего не получается.
Алиса выбрала удобный наблюдательный пост на южном конце доков. Мирна вышла из машины и уставилась в противоположном направлении, туда, где возле консервного завода полыхало целое море огней.
— Спасибо за то, что подбросила. Хочу посмотреть, что там делается у этих портовых крыс. С ними связалась моя племянница Дина, и меня это очень огорчает. — И Мирна поковыляла прочь по направлению к толпе.
Алиса тоже вышла из машины и забралась на теплый капот джипа. Она прислонилась спиной к ветровому стеклу и натянула на голые ноги подол клетчатой юбки. Перед ней на причале на фоне фарфорового мерцания воды маячили какие-то странные силуэты, напоминавшие черных бумажных куколок, которых мать Алисы приклеивала к дверце холодильника. И Алису невольно затопили теплые воспоминания. «Законопослушный Орден Дворняг держит хвост пистолетом. Так что придется тебе согласиться, Мирна, что когда ничего не получается, кое-что все же продолжает происходить», — улыбнулась она вслед старой брюзге.
Справа от Алисы вверх взлетела еще одна ракета, с шипением распоровшая воздух. И тогда она поняла, что первая шутиха была пущена вовсе не со стороны Дворняг. Она поднялась со стороны трибун, выстроенных студией для зевак. Судя по крикам и улюлюканью, они были набиты битком. Еще одна ракета взлетела со стороны темных трибун. Эта, по крайней мере, поднялась достаточно высоко, чтобы осветить тьму. Затем с трибуны запустили какую-то штуковину с пропеллером — если Алиса не ошибалась, их называли летающими тарелками. Налетевший ветерок перевернул вращающийся волчок, и он с шипением рухнул в воду прямо за кормой базы Босвелла. Еще некоторое время он вращался на поверхности, после чего поднял целый гейзер искр и пошел ко дну.
— Эй! — раздался из темноты голос Босвелла. — Эй вы там!
— Эй ты! — ответил ему целый хор разрозненных голосов.
— Ну что, сдаешься, герр капитан Босвелл? — прокричал кто-то. — Спускай свой флаг!
— Херб Том, это ты?
— …или отдавай нам в заложницы своих дочерей. — С трибун раздался пьяный смех.
— Я знаю, что это ты, Херб Том, — закричал Босвелл. — А за сколько ты сдаешь в аренду свою жену? Мне нужно кое-где сделать массаж.
— У-у-у-у… — восторженно завопила толпа в ожидании дальнейшей перепалки.
Однако начавшаяся перебранка была прервана оглушительным выстрелом, сделанным из какого-то серьезного оружия. Вспышка осветила судебного пристава Нормана Вонга, стрелявшего из своего кольта в воздух, чтобы привлечь к себе внимание. Когда отголоски выстрела затихли, наступила полная тишина.
— Сегодня мы отмечаем день рождения нашей великой нации! — произнес он дрожащим от волнения голосом. — И одновременно прощаемся с нашим благородным президентом. Светлая ему память и будем достойны его!
— Чертовски правильно, Норман, — поддержал его голос Босвелла. — Скажи им, чтоб не пуляли во все стороны. Не умеют — нечего и браться. Кальмар никогда не подвергал опасности суда и танкеры.
За этим последовала целая череда разрозненных выкриков. Кто-то принялся петь «Каль-мар… Каль- мар». И толпа тут же подхватила: «Кальмар… Каль-мар». И Алиса с удивлением почувствовала в звуке голосов уважительную почтительность. Хор голосов становился все более стройным и слаженным, пока вдруг пение резко не оборвалось и не раздался душераздирающий вой. Алиса обернулась и увидела приближающуюся толпу с искрящимися свечками, впереди двигалось шестеро мужчин, которые несли на плечах корабельную шлюпку. Процессия вступила на причал и, дойдя до самого его конца, опустила шлюпку на воду. Норман бросил в нее свечку, и она занялась маслянистым пламенем. Вместе с вздымающимися языками огня поднялся несусветный вой. Ринувшись в воду, Дворняги начали подталкивать шлюпку в открытое море. И она начала, покачиваясь, удаляться, по мере того как огонь продвигался все ближе и ближе к ее носу. Отплыв на расстояние в тридцать-сорок футов, лодка взорвалась целым фонтаном пиротехники, и Дворняги, сопровождавшие мумию, были вынуждены податься назад. На берег со свистом, шипением и грохотом обрушился целый водопад разноцветных огней, и люди бросились врассыпную в поисках укрытия. Шар оранжевого пламени просвистел прямо над джипом и врезался в бетонированное покрытие стоянки, обратив всех присутствовавших в бегство. Он взорвался у стены консервного завода с грохотом врезавшегося в землю метеорита.
Маслянистое пламя быстро пожирало лодку, и осветительные снаряды наконец начали взлетать туда, куда им и положено — в небо. Однако отдача этой первой бомбардировки развернула горящую шлюпку обратно, и она снова начала приближаться к причалу, чему способствовал и впервые поднявшийся за неделю бриз.
— Стреляй в нее, Норман, стреляй! — закричал Босвелл. — Она движется к топливным бакам.
Шлюпку несло скорее к пирсу, чем к топливному складу, но в голосе Босвелла звучала неподдельная тревога.
— Стреляй, Норман, стреляй! — подхватила толпа.
Норман Вонг вытащил свое табельное оружие, но стрелять явно не спешил. Он не мог вспомнить, чтобы в правилах клуба что-нибудь говорилось о подобной ситуации. В результате из темноты выстрелил кто-то другой, и пуля, не долетев до лодки, врезалась в воду. К стрелявшему тут же присоединилось еще с дюжину добровольцев и лишь последним Норман Вонг, у которого был самый большой ствол. Первым же выстрелом он снес часть носа, второй пришелся по ватерлинии, и лодка начала тонуть. Но перед тем как окончательно погрузиться под плавучий склад, она выпустила вверх свой последний заряд. Стрельба на берегу затихла и
