исчезающее в воде. «Прощай», — лихорадочно прошептала она. Невзирая на то, кем он был на самом деле, ей хотелось поблагодарить уходящего. «Прощай, до свидания, спасибо тебе — и до свидания!»
А потом юноша исчез. И девушка осталась одна в сгущающихся сумерках густого леса.
Ледяное дыхание ветра пробирало до костей. Казалось, глаза множества кровожадных чудовищ следят за ней из чащи.
«Мне страшно, — пронеслось в голове красавицы. — Так страшно. Скорее, любимый, спаси меня».
Зашуршала листва, хрустнула ветка. Звук раздался за спиной справа. Девушка обернулась. Кто-то приближался к ней. Непонятно, мужчина или женщина, не ясно, в какой одежде. Цепкие пальцы ужаса сдавили горло. Чавкнул растоптанный мох. Не дойдя до девушки шагов пятнадцать, фигура остановилась и осторожно спросила:
— Кто там? Ты, Гров?
Голос принадлежал женщине, но страх девушки от этого не развеялся. Она помнила, что у того, кто недавно напал на нее, было двое спутников, и среди них — женщина. Имя второго мужчины она забыла.
Темный силуэт приблизился, и девушка различила лицо женщины, которую она никогда прежде не видела. Она облегченно вздохнула и немного расслабилась.
— Дай-ка угадаю… Ты пассажирка кареты, верно?
Светловолосая девушка с повязанным на шею черным шарфом была не кем иным, как Лейлой Маркус.
— А ты?…
Обрадовавшись тому, что перед ней не Кэролайн, красавица вновь застыла, разглядев снаряжение Лейлы. Копье, лучемет — ошибки нет, это оружие охотника. Да и кто, кроме охотника, стал бы бродить здесь в одиночку? Значит, незнакомка пришла за ней. Сперва Машира, теперь охотник…
Плечи девушки поникли под бременем нового кошмара.
— Я тебя раньше не видела, но ты же девчонка из черной кареты, верно? — небрежно и не слишком вежливо повторила Лейла. — Я Лейла Маркус. Охотник на вампиров. Явилась за твоим дружком.
Девушка тяжело опустилась на землю.
— В чем дело? — не поняла Лейла. — Теперь ты можешь отправиться домой.
Девушка слышала, что говорит женщина из клана Маркус, но не заметила легкой дрожи в голосе Лейлы.
— Уходи. Пожалуйста, — взмолилась она. — Скорее уходи отсюда!
— Я спросила, в чем дело?
— Уверена, мой возлюбленный скоро будет здесь, — ответила девушка. — И вы станете драться, пока один из вас не погибнет. А я не хочу, чтобы смерть любого из вас легла на мою совесть.
Лейла обвела взглядом темные заросли и кивнула.
— Наверное, ты права. Ночь — мир аристократов… — На миг лицо ее исказила ярость воина, готового к бою, впрочем тут же уступившая место вялой ненависти. Когда же Лейла заговорила снова, голос ее звучал довольно странно: — Ты… Ты все еще человек, да?
Девушка кивнула.
— Значит, аристократ не кусал и не умыкал тебя… Но не потащилась же ты с ним по доброй воле… Или все-таки?!
— Да, — снова кивнула бледная красавица, глядя на Лейлу.
Глаза ее ярко пылали. А пока горит этот свет, люди способны вынести все что угодно. Почти все.
— Значит, вот оно как… — Зависть и грусть смягчили хрипотцу в голосе Лейлы. — Ты любишь его, да? Любишь аристократа.
Девушка не ответила, но молчание ее уже послужило ответом. И глаза ее продолжали сиять.
Лейла прислонилась к мощному стволу. Жаркая, липкая слабость разливалась по телу вязким киселем. Двадцать лет постоянной усталости наконец брали свое.
Лейла смотрела на девушку. Девушку, увезенную аристократом, отказавшуюся от человеческого существования и все же бесконечно уверенную и искреннюю. Она же сама, известная как один из величайших охотников на вампиров, ожидает сейчас страшной судьбы. Может ли преследуемый быть счастливее преследователя?
— Тебе не надоело? — спросила Лейла.
— Что?
— Не надоело тебе? Вечно убегать. Ему ведь некуда вернуться, у него нет завтра.
— У меня тоже, — ответила девушка.
— Что ж, тогда вы, наверное, справитесь…
Девушка слабо улыбнулась.
— Не беспокойся обо мне. Просто уходи, если можешь. Он скоро появится.
— Плевать, — буркнула Лейла. — Я чертовски устала. Подожду твоего возлюбленного тут. А пока почему бы нам не продолжить беседу?
И тут из-за ее спины раздался низкий голос:
— Я бы тоже с удовольствием поучаствовал в разговоре, вы не против, девочки?
Девушка вскрикнула, а Лейла молниеносно обернулась. Лицо, возникшее из мрака перед двумя женщинами, принадлежало покойному егерю.
У въезда в лес, над которым взлетела ракета, Боргов остановил автобус, но подняться с места водителя не спешил. Когда же великан все-таки встал, на лице его застыло странное выражение, напрочь лишенное каких-либо эмоций. И без того каменные черты старшего Маркуса превратились в маску имбецила.
Миновав спальню, Боргов прошел в арсенал и достал из деревянного ящика маленький таймер и взрывчатку, после чего вернулся к койкам. Постояв над постелью Гровека, он бережно стянул одеяло с истощенного лица и приложил корявый большой палец к бесцветным губам. Слабое дыхание коснулось кожи. Гровек все еще жил.
Одинокая слеза выкатилась из уголка глаза Боргова; блестящая капля доползла до косматой бороды и запуталась в буйных волосах.
— Что ж, похоже, остались только ты да я, — обратился Боргов к брату, которого любил больше всех — больше Нолта, больше Кайла, даже больше Лейлы. — Но история приблизилась к финалу. И мне нужна твоя сила. Но ты только что оправился от приступа, и еще один прямо сейчас тебе ни к чему. — Боргов всхлипнул. — Но ничего не поделаешь. Как ни гнусно, мне придется устроить тебе очередной припадок, уж извини. Сдается мне, он станет для тебя последним. После него тебя уже ничто не спасет. А раз такое дело, я хочу, чтобы ты отдал свою жизнь за меня.
Слова его бередили душу, но то, что сделал плачущий Боргов, было чудовищно. Стянув одеяло с груди брата, обнажив выпирающие ребра, он прикрепил бомбу замедленного действия к тому месту, где билось под пергаментной кожей сердце Грова. Мина представляла собой простой четырехдюймовый брусок, но взрывчатки в ней с лихвой хватило бы на то, чтобы разворотить грудную клетку и испарить половину внутренних органов Гровека.
Но не может же быть, чтобы старший намеревался так поступить с младшим, борющимся за каждый глоток воздуха?
Боргов сказал, что ему жаль. Слезы текли непрерывным потоком.
«Отдай свою жизнь за меня».
Одной полоски клейкой ленты вполне хватило бы, чтобы бомба не соскользнула, но Боргов налепил и вторую, и третью, и четвертую, чтобы Гровек не попытался отодрать тикающий механизм. Закончив работу и осторожно вернув одеяло на место, Боргов нежно погладил лоб брата.
— Пока, — сказал он. — Я наверняка вернусь и сниму это.
И он вышел из автобуса — легкой походкой, со смертоносным луком и колчаном со стрелами за спиной.
Вечерняя голубизна уже наливалась чернотой.
