развернуть на все стены и даже потолок.
Богданов молча огляделся. Справа сиял серп Земли. Родная планета неощутимо, как большая стрелка часов, удалялась в темноту, сдвигаясь куда-то за спину. Становилась меньше. Корабль двигался по сложной орбите, выходя на маршевую гиперболу. Тут, вблизи Земли, нужно было соблюдать осторожность. Человечество, осваивая Солнечную систему, уже столкнулось с тем, что для безопасного движения в космосе нужно соблюдать определенные правила. Случаи столкновения были не такой уж редкостью. Странным образом, в бесконечности космоса корабли умудрялись сходиться до критических расстояний. Был даже специальный термин — человеческое притяжение. Словно люди тянулись друг к другу через пустоту и сталкивали корабли… Что бы предотвратить эти случайности была разработана целая система подлетных и отправных орбит.
— Впереди Марс, — ни к кому не обращаясь, сказал Богданов.
— А помните, капитан, аварию на биологической станции в долине Маринер?
— Это было, кажется, лет десять назад…
— Одиннадцать, если быть точным. Там, в пределах Лабиринта Ночи, проходили крупные археологические раскопы. Огромную площадь накрыли биокуполом. Работы шли и днем и ночью. Столько открытий. Надежд. До сих пор музей Марса в Берлине самый посещаемый, хотя экспансия уже давно закончилась. Большая часть экспонатов как раз из Лабиринта Ночи. Все эти странные коробочки, черепки, золотистые фигурки из стекла и песка с удивительными голубыми глазами… Я каждый год хожу туда. На Марсе я провел три года. Работал лаборантом.
— Я не знал.
— Это есть в моем деле, — голос Кадзусе был непроницаем.
— Я читал, но…
— Объект 872-6. Участвовал в проекте.
— Да, кажется, что-то было.
— Информация не закрытая, но, как говорится, без объяснений. Лаборатория ставила опыты над бактериями, которые жили только там, под куполом. Когда случилась авария, я был в жилом блоке. Это меня и спасло.
— Метеорит?
— Так говорили. Но я думаю было что-то еще. Что-то другое. За неделю до катастрофы некоторые помещения были законсервированы. Без объяснения причин. А люди стали запираться в своих боксах. Ночью коридоры пустели.
— Почему?
— Это невозможно объяснить. Беспричинный страх. Именно с приходом ночи. Даже десантники, обеспечивавшие охрану, очень неохотно выходили на обходы. Один раз я видел их… Это не объяснить. Было видно, что они готовы… Готовы убивать.
— Разве были случаи…
— Нет-нет. Никто не был убит, никто не пропал. Ничего такого. Но кто-то слышал шаги. Кто-то непонятные голоса. Видел неведомо что… Чувствовал.
— Галлюцинации?
Кадзусе кивнул.
— Если бы это была небольшая полярная станция, не было бы ничего необычного. Но в огромном куполе Лабиринта Ночи, массовое навязчивое состояние выглядело ненормально.
— И что же это было?
Японец посмотрел на Богданова очень странным взглядом.
— Я не знаю. Но моя лаборатория работала с очень интересными микроорганизмами. Профессор Сервантес носился с результатами, как курица, снесшая золотое яйцо. Прорыв в науке. Радужные перспективы. Удивительные открытия. Но ночью… Капитан, как было нам всем страшно ночью! Эти бесконечные коридоры, лампы, двери. И что-то невидимое, заполняющее станцию каждую ночь. Проникающее через засовы, двери, жалюзи, вакуумные шлюзы! Повсюду!
— Что же это было? — снова спросил Игорь.
Кадзусе пожал плечами.
— Потом был взрыв. Всех выживших эвакуировали. А остатки станции подвергли бомбардировке. Будто бы для того, чтобы уничтожить реактор, который обеспечивал станцию электричеством.
Японец замолчал.
— Зачем вы это мне рассказали?
— Тогда на Марсе мы столкнулись с чем-то необъяснимым. Чужим. И то, как была обставлена эвакуация, только убеждает меня в этом. Я хочу сказать, что инопланетяне это не просто зеленые человечки с большими грустными глазами. Это нечто внутри нас самих. Это то, как мы реагируем, столкнувшись с неизведанным. И я думаю, хорошо, что есть люди и ведомства, которые пытаются осмыслить эти возможные контакты.
— Вы про Погребняка, Кадзусе?
— Может быть, про него. А может быть, про нас. Будь жив сейчас профессор Сервантес, он бы, наверное, объяснил лучше. Но, к сожалению, он погиб.
Японец замолчал. Богданов некоторое время молчал, а потом вышел в коридор.
— Спокойной ночи, Кадзусе…
— Вы не хотите спросить, как погиб профессор?
Богданов остановился.
— Как же?
— При бомбардировке.
— Вы хотите сказать от взрыва?
— Нет. — Кадзусе смотрел на звезды. — При бомбардировке. Прямо там, на станции.
Когда-то давно, во времена, когда люди только-только начали осваивать околопланетное пространство, вышли на орбиту, сделали несколько высадок на Луне и обратили свой взор к соседним планетам, перед учеными встала одна немаловажная проблема. Интересно, что первоначально подобные трудности в расчет не принимались. Во главу угла ставилось преодоление чисто физических неудобств. Перегрузки, длительная невесомость. Психологические проблемы всплыли не сразу, а только когда полеты приобрели достаточную длительность. Человеку по его природе чуждо замкнутое пространство. Тем более если космический корабль небольших размеров… Тут-то и полезли наружу скрытые под культурными слоями первобытные фобии и страхи. Исследователи только диву давались, обученные, матерые летчики- испытатели, люди с, казалось бы, железными нервами, будучи помещенными в стальную банку через некоторое время превращались в пауков, готовых сожрать друг друга при первой же возможности. Переставали общаться. Взаимодействовали только по делу, а то и вообще начинали общаться через записки, исполненные злобы и ненависти. Эксперименты сыпались один за другим, результаты были один хуже другого.
Прекрасно сбалансированный, собранный экипаж корабля «Мангуст-9» сошел с ума. Бортинженер по невыясненной причине устроил кровавую бойню. «Мангуст» достиг цели, вышел на орбиту Венеры и обратно уже не вернулся. К моменту гибели корабля весь экипаж был уже мертв. Земной ЦУП мог только бессильно наблюдать за агонией. Возможность управлять кораблем была потеряна. Рабочие на первой лунной станции взбунтовались, взяли в заложники руководителей станции и, шантажируя корпорацию, которая занималась разработкой гелия-3, вернулись на Землю, где спокойно сдались властям. На вопрос, что же сподвигло простых горняков пойти на преступление, работяги ответили, мол, им в какой-то момент показалось, что Земля про них забыла, и что возвращать их никто не собирается. Парадокс был в том, что бунт случился за неделю до официальной отправки горняцкой партии домой. Дело замяли, но выводы сделали.
После того, как были достигнуты совсем другие скорости, и освоение Солнечной системы пошло семимильными шагами, посылать в космос людей со сверхкрепкой психикой стало невозможно. Таких уникумов было и в обычное-то время — поискать, а тут… В космос пошли все те, кто не имел жестких фобий, тяжелых комплексов или каких-то других серьезных искажений. Пошли обычные люди.
