Б — Известно. Адвокат Лангбен ездил в Стокгольм и установил связь с американцем Хоппером. Предупредите Монтегю Нормана о том, чтобы он более осторожно поддерживал связь с Шахтом — лучше всего через Базельский банк.
А — Комбинации в отношении Хорти сейчас проводим через генерала Уйсаси. Но у нас возникли подозрения, просим проверить Уйсаси и заодно венгерского посланника Бакх-Бешеньи.
Б — Советую продолжать связь через Тоза в Будапеште. Уйсаси и Бакх-Бешеньи внушают подозрения — возможно, связаны с Кальтенбруннером.
А — По нашим данным, Гитлер назначил Кальтенбруннера начальником Главного имперского управления безопасности, чтобы усилить параллельную линию разведки за границей. Значит, Кальтенбруннер будет конкурировать с вами и проверять вас?
Б — Да, он будет сильно мешать, но мы примем меры предосторожности.
А — Резюмируем. Первостепенная задача сейчас — вбить в голову Гитлера мысль о том, что Англия и Америка проведут одновременно ряд операций в средиземноморской зоне. Продумайте максимально эффективные мероприятия, подкрепляющие эту версию. Будем держать вас в курсе наших акций. Пришлите в апреле Адама Трот цу Зольца в Цюрих, только без документов. Пусть передаст все устно. Остерегайтесь Кальтенбруннера, он точит кинжал против вас».
С той стороны двери вставили ключ. Вошел Эймз и, взяв блокнот у Пимброка, сказал:
— Передам запись, и сразу же двинемся.
IV
Они пошли вниз по запасной лестнице.
— Нас вызывают в Лондон, — сказал Эймз.
— Вместе с мистером А? — спросил Пимброк.
— Нет, отдельно.
— Кто он? Из министерства иностранных дел?
— Нет. Секретарь премьера Нортон.
— А мистер Би?
— Не знаю. Очевидно, большая шишка. Сановный заговорщик.
Пимброк толкнул локтем Эймза. Навстречу им поднималась Лилиан. Рядом с ней шел грузный, краснолицый мужчина, припадая на одну ногу. Лилиан всплеснула руками и остановилась. Проводив глазами хромого, она сказала:
— Вы оба ужасные невежи. Уехали, не простившись.
— Мы срочно вылетели, — Пимброк прищурил глаз. — Ваш шеф?
— Да, мистер Поуэл.
— А где же мистер Мухин? — осведомился Эймз.
— Он остался в Касабланке, но скоро поедет в Лондон. Вы сейчас уезжаете? А я хотела познакомить вас с мистером Поуэлом. Он купил конструкцию Джакометти из проволоки и стекла. Заплатил уйму денег, у меня чуть не разорвалось сердце. Видели выставку?
— Очень бегло, — ответил Эймз. — Мы еще приедем сюда. А вы долго пробудете здесь?
— Нет, пробудем до вечера, потом в Мадрид. Мы остановились в «Паласе». Завтра поедем в Барселону, а оттуда обратно в Африку и через Америку проедем в Лондон. Надеюсь встретить вас там.
Она улыбнулась и, подняв руку, пошевелила пальцами. Простившись с ней, они спустились вниз и сели в машину графа Эредиа-Спинолы, поджидавшую их у подъезда.
— Теперь уже окончательно ясно, что она агент, — сказал Эймз. — Приехала за нами.
— Только неизвестно, чей агент — немецкий или советский. — Пимброк покрутил головой. — Мне все-таки кажется, что она нацистский агент. По линии Кальтенбруннера. Ее бросили сюда, чтобы она выследила мистера Би. А в Касабланке она была приставлена к Мухину.
— Не будем сейчас ломать голову, — сказал Эймз. — Постараемся расшифровать ее в Лондоне.
— А Мухина?
— Выведем их обоих на чистую воду. — Эймз взмахнул рукой: — В Лондоне последний раунд!
Оксфорд
(Февраль, 1943)
I
Звон колоколов плывет над готическими башенками, окруженными столетними деревьями, над старинными зданиями колледжей, над газонами, окаймленными гималайскими кипарисами и рододендронами.
По Брод-стрит и Хай-стрит снуют автомобили и автобусы, над зелеными лугами, окружающими городок, пролетают самолеты, но темп жизни, в общем, остался таким же, каким был десять веков тому назад. Здесь все подвластно обычаям и традициям.
Профессора облачены в традиционные одеяния — красные и черные мантии, студенты — только в черные. На тех и других традиционные головные уборы квадратные шапочки с кисточками. Согласно традиции, профессора и студенческие старосты могут ходить по траве на территории колледжа, а больше никто не имеет этого права. Один из колледжей носит имя библейской грешницы Магдалины, но в силу традиции ее именуют не так, как во всей Англии, а по-особому: Моудлин. Традиции запрещают студенткам учиться вместе с мужчинами, для студенток учреждены отдельные колледжи. В аудиториях стоят прокопченные временем кафедры, похожие на аналои, а стены увешаны портретами бывших питомцев колледжей — классиков литературы, ученых, обогативших мировую науку, и наиболее прославившихся премьер-министров.
Война в общем мало отразилась на этом городке. Но кое-что было заметно. Стало меньше студентов и автомобилей и стало больше студенток и велосипедов. Захирел рынок на улице Корнмаркет. По вечерам холлы отеля «Рандольф» заполнялись военными. А на полях около речек Айзис и Чэруэл появились столбы, соединенные колючей проволокой, — грозное предупреждение вражеским самолетам, если вздумают приземлиться.
Война отразилась и на некоторых профессорах. И в частности, на профессоре-историке Джошуа Шаттлбюри. Он занимался теперь делами, имевшими очень отдаленное отношение к наукам. В его уютной холостяцкой квартирке при колледже, на втором этаже увитого плющом дома, теперь помещался филиал одного учреждения.
Штат филиала состоял из нескольких бывших учеников профессора. Они были призваны на военную службу, но не носили военной формы. В числе их были Эймз и Пимброк, недавно прибывшие из Испании.
Чины филиала выполняли довольно оригинальную работу — выискивали из истории разных стран такие факты, которые могли быть использованы для придумывания различных хитростей. И так как люди с древнейших времен следили друг за другом и надували друг друга, в истории всех стран можно было найти много фактов, подходящих для филиала, возглавляемого профессором Джошуа Шаттлбюри.
В квартире профессора функционировал филиал учреждения, именуемого Администрацией Особых Операций.
