«Бримстона» была омрачена.
В Сицилии остались только немецкие — 15-я гренадерская моторизованная дивизия и дивизия «Геринг», и итальянские — сильно потрепанные четыре пехотные дивизии, и 6 дивизий береговой обороны с легким оружием. В дивизии «Геринг» только два батальона. В составе этих батальонов роты астматиков, хромых и грыжников. Типично немецкая любовь к порядку — объединять сходных инвалидов.
Итак, окончательно выяснилось: «Бримстон» и «Минсмит» увенчались успехом. Величайшая победа британской разведки! Хип-хип ура!
Я напился и признался Эймзу в том, что боялся, — не окрутила ли его Лилиан, которую я считал немецкой шпионкой. Эймз выругался по-солдатски и чуть не ударил меня. Он заставил меня извиниться, потом мы снова выпили и пошли в клуб Гаргойль, там снова выпили и мне стало нехорошо.
— Но почему Лилиан дружит с Мухиным? — спросил я.
— Вовсе не дружит, — ответил Эймз. — Просто знакомы.
— А Лилиан не американский агент?
— Нет. А вот Мухин… Он советский агент.
— Мне кажется странным, почему она так часто встречалась с Мухиным.
— Она хотела поехать в Россию, поэтому расспрашивала его обо всем. И хочет в дальнейшем изучать язык. Она ведь способная.
— А все-таки думаю, что она неспроста вертелась около Мухина. Лучше всего было бы арестовать ее, когда она вернется.
— Тебя томит неизвестность. Надо выяснить, кто такой Мухин. Его тень падает на Лилиан. Проверим его как следует.
Я ударил ладонью по столу.
— Проверим ее до конца.
Лондон
(Июль — август, 1943)
I
Позвонил старший инспектор Особого отдела Скотланд-Ярда некий Брус и попросил полковника Кэрфакса или кого-нибудь из его группы. Пимброк назвал себя и спросил, в чем дело.
— Вам известен югославский майор Милан Кривош?
— К сожалению, нет.
— Поступили сведения о том, что он ссылается на свое знакомство с полковником Кэрфаксом. Причем намекает на сугубо деликатный характер их связи
— Я лично не замечал у полковника таких наклонностей…
— Вы не поняли меня. Речь идет о доверительном характере их знакомства Значит, вы не знаете Кривоша?
— Не имею чести.
— Майор Кривош сказал одной… даме, которая, так сказать, поддерживает с ним интимные контакты.
— Понятно. Эта дама — ваша подчиненная.
— Короче говоря, майор Кривош намеревается выступить с какими-то разоблачениями. Хотелось бы узнать мнение полковника Кэрфакса.
— Я спрошу у полковника. Позвоните мне через час и тогда можно будет решить, что делать с этой светлой личностью.
Пимброк хотел выйти из комнаты, но снова зазвонил телефон. На этот раз говорила Лилиан.
— Здравствуйте, Бомарше. Только что вернулась из Москвы.
— Здравствуйте, но при чем тут Бомарше?
Лилиан рассмеялась — она, очевидно, знала, что ее смех очень музыкален.
— Ну, тогда Даниель Дефо.
— Почему?
— Потому что эти оба классика — ваши коллеги и по литературе, и по секретной службе. Вы забыли, что говорили о них в Касабланке в день нашего знакомства. Помните, в кафе?
— Помню кафе и все остальное, но не помню, чтобы я когда-нибудь имел отношение к секретным делам. Если не считать интрижки с супругой одного адмирала…
— Я имею в виду не ваши шашни, а службу.
— Я работаю в историческом секторе военного министерства. А насчет секретной службы вам, наверно, наврал Эймз. Он женщинам не говорит ни одного слова правды. Врет с начала до конца.
— Я лучшего мнения о вашем ближайшем друге, — сухо заметила Лилиан. Когда я вас увижу обоих? Как Эймз?
— Он пошел в кафе с миловидной машинисткой, племянницей епископа, и, наверно, сейчас врет ей…
Лилиан перебила его:
— Значит, вы оба здоровы. Жду вас в «Карлтоне».
Она повесила трубку. Пимброк пошел к Кэрфаксу. Тот уже знал о звонке из Скотланд-Ярда.
— Кривош был представителем Михайловича в Стамбуле, — сказал Кэрфакс, и через меня поддерживал связь с нашим штабом в Каире. А потом вдруг порвал с Михайловичем и появился в Лондоне. Знает он очень много. — Сделав небольшую паузу, Кэрфакс добавил: — Я сам позвоню Брусу. Надо напомнить Кривошу кое-что, и он сразу же прикусит язык.
Вошел Эймз. Пимброк доложил Кэрфаксу о приезде Лилиан.
— Эй-Ай 5 очень интересуется Мухиным, — сказал Кэрфакс, — но не соглашается санкционировать арест русского, на чем настаивает Скотланд-Ярд. Мухин — корреспондент, и арест его будет иметь большой резонанс. Требуется специальное разрешение премьер-министра, но никто не хочет идти докладывать ему.
— Можно арестовать его не как советского агента, — заметил Эймз.
— Впутать в уголовную историю? — спросил Пимброк.
— Нет. Можно арестовать его по подозрению в шпионаже в пользу немцев и сразу же взять в оборот. Может быть, признается в чем-нибудь. А если ничего не выжмем, извинимся и выпустим. И взвалим все на немецкую разведку — она, мол, подбросила нам ложные сведения с провокационной целью.
Кэрфакс тихо вздохнул.
— У нас, к сожалению, только подозрения, ничего конкретного. Теперь им займется Марло, он получил группу в пятом отделе. Он просил передать ему вас обоих, чтобы использовать по части Мухина, но я отказался. Разрешил только брать вас напрокат.
Эймз сказал:
— А что, если сделать так… Подослать к Мухину человека, который с нашей помощью установит с ним короткие отношения и при случае предложит ему интересные сведения с грифом «секретно». Если русский клюнет на это, можно будет начать игру и накрыть их в момент передачи следующей партии сведений. И тогда можно будет навалиться на Мухина…
— Но это же… — Пимброк поморщился, — чистая провокация. Гадость… Это все равно что глотать жабу.
Кэрфакс сделал такое движение руками, как будто мыл их.
— Пусть решает сам Марло, что ему глотать. Меня это не касается.
