способный втереться в доверие к кому угодно? Да нет, ни разу… Просто, видать, никто особо и не старался наладить с ней какой-то контакт — холодность и сдержанность Уранами не способствовали всплеску энтузиазма по наведению мостов… Тут нужно было, по сути дела, упрямо и настойчиво добиваться этого, как будто бы выполняя важную миссию, а такое было бы, прямо скажем, маловероятно. Для этого в Рин требовалось, по меньшей мере, влюбиться по уши…
Или же знать, что от нее может зависеть очень и очень многое в этом мире.
Ладно, это опять лирика пошла — к воронам лишние рефлексии!
Кстати, похоже, что мне действительно удалось заинтересовать Рин своими эрзац-уроками. Ей оказалось по-настоящему любопытно изучать взаимоотношения и поведение людей, пускай и через призму ведущихся ими войн. За сухими строчками типа «лучший полководец Древнего Мира… конфликт с отцом в юности… империя оказалась разделена на части… поход был прекращен из-за недовольства солдат» таились победы и поражения, подвиги и предательства, горе и радости, и кровь, большая кровь… За этими строчками таились человеческие судьбы и личности, сущность которых Рин, судя по всему, настойчиво пыталась понять.
Уж я-то знаю, что у нее тоже свои тараканы в голове.
— Тут ведь какое дело… — начал я. — Я, наверное, несколько непонятно отвечу, но, по-моему, Александр дрался только потому, что дрался, если цитировать одного известного персонажа…
— А как же борьба за ресурсы или же противостояние между разными идеями и религиями? — перебила меня Рин.
Как оказалось, если ее что-то начинало интересовать, то она тут же принималась усиленно докапываться до самой сути вопроса — видать, Уранами просто стремилась найти всему на свете свое объяснение.
— А вот ты, Рин, сама подумай над тем, что я тебе рассказывал, — слегка прищурился я. — Из-за чего, по-твоему, началась эта война? Что стало ее результатом?
Я уже вполне уверенно задавал такие вопросы, больше не опасаясь за то, что они станут риторическими и просто разобьются о стену вокруг Уранами. Безусловный ответ на поставленный вопрос — одно из непреложных правил, установленных мной еще в самом начале процесса обучения. А вот какой ценой мне это далось, лучше даже и не вспоминать… Опять пришлось ломать непрошибаемый лед спокойствия Рин и давить на то, что каждый хороший пилот (и солдат по совместительству) должен уметь выражать свои мысли четко, кратко, ясно… Но главное ВЫРАЖАТЬ их, а не игнорировать вышестоящее командование (то есть меня!).
Рин на секунду задумалась, а затем выдала:
— Александр хотел сделать из своей родной Македонии великую державу. Для этого он уничтожил основных конкурентов — Грецию и Персию и за их счет усилился. Александр получил все, что нужно, — ресурсы, солдат, деньги. А смысла в походах в Среднюю Азию и Индию я не вижу — слишком далеко расположены эти территории. Варианты, связанные с религиозным или идеологическим подтекстом, тоже отпадают.
Я расплылся в довольной улыбке.
Все же Рин — достойная наследница Юки. Сообразительность, живой и любознательный ум, интеллект — все при ней, уже в этом возрасте Уранами демонстрирует недюжинную сообразительность и умение делать выводы. Только вот со знаниями есть некоторые проблемы, но это поправимо — с возрастом пройдет. Пройдет время — придут необходимые знания и опыт, главное, чтобы только это самое время у нас всех было. А так, глядишь, из Рин может получиться если уж не отличный солдат, но хороший ученый точно.
— Вот! — поднял я вверх палец. — И вот мы подходим к еще одной возможной подоплеке войны — стремление к славе. Вариант, когда есть в достатке все необходимое, но хочется еще и быть известным и знаменитым.
— Начинать войну только ради того, чтобы тебя запомнили? — слегка нахмурилась Уранами. — Разве это оправданно?
— На мой взгляд — нет, — вздохнул я. — Но результат ведь налицо — империя Александра Македонского пала сразу же после его смерти, а мы до сих пор его помним… Хотя я и считаю, что развязывать войны ради того, чтобы просто прославиться, — это категорически неприемлемо. А ты как думаешь, Рин?
— Я с тобой согласна, — решительно кивнула девушка, и я мысленно поставил себе еще один плюсик. Вылепить из еще не до конца сформировавшейся личности милитариста и бойца, одновременно прививая ненависть к войне и понимание того, что насилие следует использовать лишь только в самом крайнем случае, — задача не из легких. Я к такому мировоззрению пришел самостоятельно, но с течением времени, а у Уранами этого самого времени как раз и нет — ее нужно вводить в строй как можно скорее…
— Это хорошо, — подмигнул я Рин. — Но из этого всего мы вынесем еще один вывод, уже чисто рациональный — всегда важно вовремя остановиться и не пытаться, образно говоря, откусить больше, чем сможешь прожевать за раз. Атака, выполнение поставленных задач, закрепление успеха и уже только после — новое наступление…
Рин что-то записала у себя в тетради — хорошо все-таки, что она левша, а то ведь ее правая рука все еще в гипсе.
И такие беседы повторялись раз за разом.
— Агрессия — удел слабых, — вдохновенно вещал я, вспоминая все, что могло пригодиться в текущей ситуации. — Слабость у, гм, слабых духом порождает именно агрессию, через которую они и пытаются самоутвердиться в жизни…
Боже, что я несу! Хорошо еще, что вовремя одумался и не ляпнул что-нибудь вроде «сублимировать комплексы» — меня же Рин просто не поймет!..
— Здесь какое-то противоречие, — заметила Уранами. — Если агрессию проявляет слабый, то как он вообще может победить?
— Парадокс, однако, — слегка рассмеялся я, лихорадочно пытаясь найти выход из собственноручно поставленного логического капкана. — Но… Побеждает ведь не только более сильный, но и более умный или хитрый. Нанесенный в нужном месте и в нужное время удар может свалить любого противника…
Передо мной лежит все та же «Всемирная история войн», на этот раз открытая на странице с описанием Древнего Рима.
— Крайне важна инициатива — тот, кто навязывает свою волю противнику, обычно и побеждает. Есть большая разница между тем, вынужден ли ты отвечать на удар или первым идешь в нападение. Тот, кто нападает, обычно всегда имеет преимущества в праве выбора места атаки, средствах и силах. Ганнибал сумел навязать Риму войну именно на своих условиях, высадившись в тылу врага, и римляне утратили инициативу…
— Но ведь это было очень рискованно, — заметила Рин. — Его армия была не подготовлена к переходу через горы и понесла большие потери. Какая-то авантюра.
Хе, уже и мои словечки начинает использовать…
— Рискованно, — согласился я. — Но этот риск был вполне оправдан, все потери Ганнибала — просто ничто по сравнению с обретенным результатом… И отсюда мы получаем еще один пункт, который необходимо запомнить, — нужно уметь оценивать степень риска и быть готовым идти на него. А также, если необходимо, то на крайний случай и приносить в жертву себя или других…
— Тесно построенная и зажатая с флангов и центра римская армия утратила боевой порядок и возможность сражаться. А затем началось ее истребление, продолжавшееся около двенадцати часов, вырваться из котла удалось очень немногим. В итоге в битве при Каннах римляне оказались полностью разгромлены и потеряли до семидесяти тысяч солдат убитыми, среди которых оказались и два из трех высших командиров. Ганнибал отделался, по сути, только легким испугом — шесть тысяч убитых… Итак, какой можно сделать вывод исходя из результатов этого сражения?
— Карфагенская армия победила благодаря превосходству в тактике, — быстро отбарабанила
