в том числе и в философском плане… Муть, короче. Меня сейчас другое интересует.
На секунду представил, что я Ева. Нет, не библейская. И не Браун. А биомеханоид проекта Е.
Вытянул руки ладонями вперёд и попытался сформировать собственное АТ-поле.
Хрен.
Никакой реакции.
Хм… Так, попробовать сосредоточиться на одной-единственной мысли — пройти. Пройти… Пройти… Пройти, млять!..
Закрывающая дверной проём золотистая плёнка неожиданно пошла рябью и начала колебаться. Я усилил собственный напор, ощутил как взмокла спина, в ушах зазвенело, а во рту появился противный медный привкус… Ещё… Ещё!
С лёгким хлопком барьер исчез.
Я с облегчением вздохнул и вытер пот со лба. Вот же морока быть сноходцем…
Шагнул внутрь вагона, внутрь чужого сна. Кирзовые сапоги прогрохотали по полу, солнце блеснуло на металлической бляхе солдатского ремня. Плюхнулся на самое дальнее от входа сиденье, достал пачку «беломора», пальцами смял мундштук и сунул в зубы папиросу. Чиркнул спичкой, подкурил, затянулся. Лёгкие обжёг горький табачный дым.
— Типа убежал, да? — обратился я к сидящему передо мной мальчишке, обхватившему голову руками и пригнувшегося к коленям.
Синдзи вскинул голову, отнимая от неё руки, и удивлённо уставился на меня. Кстати, сейчас ему почему-то было на вид не четырнадцать лет, а максимум семь-восемь.
— В-виктор? — недоумённо произнёс Икари.
— Ждал кого-то другого? Вообще-то кроме нас двоих тут никого больше быть не должно…
— Как ты здесь оказался?
— Что полегче спроси… — хмыкнул я. — Так, значит, это — твой кошмар? Я ожидал увидеть что-то другое…
— Это не кошмар, — покачал головой Синдзи. — Это просто место, куда я убегаю… и с помощью чего пытаюсь убежать.
— Пора бы уже перестать убегать и принять всё как данность. Кажется, мы ведь как-то говорили с тобой об этом, братец? Когда шли в первый бой, например, да и потом…
— Но я не хочу убивать людей! — воскликнул Икари. — Я… я… Я просто не могу! Ангелы… Ангелы — это страшно, но просто, а люди — это… это…
— Убивать людей проще, и оттого ещё страшнее — так? — спросил я, затягиваясь папиросой.
— Да, — твёрдо ответил Синдзи, глядя на меня исподлобья. — Я не буду этого делать. Мне… мне страшно…
— Всем страшно, — пожал плечами. — Но придётся. Или мы их, или они нас…
— Лучше тогда пускай они нас.
— Старик, ты эту херню лучше брось! — прикрикнул я на Младшего. — Мы теперь не только с Ангелами, но и с террористами боремся. Они ублюдки и подонки, а мы на правой стороне. И наш долг и святая обязанность бороться с такими.
— Все… уроды, один я — Д'Артаньян, так что ли? — скептически нахмурился Синдзи.
— Ты-то откуда это выражение знаешь? — опешил я.
— Знаешь ты, знаю я. Знаю я, знаешь ты, — лаконично ответил Икари.
— В таком случае не утрируй и не переворачивая всё с ног на голову. Мы — правы, они — нет. Они — за хаос, мы — за порядок. Они — за разрушение, мы — за мир…
— Штамп на штампе, и куча громких слов. Это уже фэнтэзи какая-то получается, — покачал головой мальчишка. — А у нас тут реальность…
— Ну да, — хмыкнул я.
— И не нужно смеяться! — нахмурился Синдзи. — Ты ведь и сам уже веришь в реальность всего происходящего.
— Ну, допустим, что так… — флегматично протянул я, стряхивая пепел на пол и наблюдая, как он на лету растворяется в воздухе.
— Не допустим, а так, — неожиданно твёрдо произнёс Икари. — И убиваем МЫ в реальности, а не в…
— Ты задолбал уже, — сплюнул я, внезапно разозлившись. — Как ты не можешь понять, что мы на войне?
— Я не хочу убивать людей, — заявил Младший.
— Нда, вы бы с Рей были идеальной парой… — хмуро заметил я. — Что ты, что она об одном и том же… А мне, значит, за всех отдуваться, да?! Я, млять, за тебя, что ли, ТВОЮ Родину и весь мир в придачу защищать должен?!
— У тебя вроде бы неплохо получается, — буркнул Синдзи. — Как и всё остальное.
— Ты, кажется, был не против, что я все головняки взял на себя. И не уходи от ответа.
Младший замолчал. Надолго.
Я в это время достал ещё одну папиросу и, не торопясь, выкурил её, давая Икари время на размышление.
— Ну, что? Что скажешь?
— Я не…
— Хотя, вообще-то я тебя уже выслушал и вполне понял. Вот только ты забываешь о том, что мы с тобой в одной лодке. И ты её, мать её, раскачиваешь, что очень чревато для нас всех. Думаешь, я очень рад нехилому риску сдохнуть в сражении с каким-нибудь Ангелом? Или получить пулю от террористов? Или с нетерпением жду, когда наша доблестная японская армия, она же по совместительству — Восемнадцатым Ангелом, пойдёт в бой против меня? Зря… Я вообще-то не ради себя это делаю, а ради всех вас, млять. Ради тебя, Рей, Мисато, других нервовцев, просто людей…
— Это слишком большая ответственность… — пробурчал Синдзи.
— А я о чём? — выразительно поднял бровь. — Но ведь ты теперь вроде как и ни при чём… Сидишь себе в сторонке, наблюдаешь…
— Нет.
—…за тем, как развиваются события. И как один глупый и самонадеянный русский пыжится и пытается изменить целый мир…
— Нет.
— Тебе же… Стоп, — спохватился я. — В смысле «нет»?
— Я уже больше не сторонний наблюдатель, Виктор, — покачал головой Младший.
— Не понимаю, — признался я.
— Всё меняется… — с какой-то странной тоской протянул Икари. — Раньше был ты, был я. А теперь ты — это я, а я — это ты…
— Вот последнее что-то не догоняю…
— Я кое-что успел узнать об этом мире… Смотри.
Синдзи посмотрел мне в глаза, в них промелькнул короткий солнечно-золотой отблеск, и Младший протянул вперёд левую руку.
Внезапно я понял, что тоже должен сделать и тоже протянул руку, но только правую.
Полная синхронность движений, вот уже наши пальцы встречаются, и…
Пространство идёт какой-то рябью, и я вижу, как моя рука словно бы начинает погружаться в воду — в воздухе идут именно такие сдвиги реальности. С Икари происходит то же самое.
В голове мелькает колоссальный поток мыслей и образов…
О да, Младший, теперь я тебя понимаю…
— А я тебя.
Я что, сказал это вслух? А, не важно!..
— Да… — прошептал еле слышно. — Ты — это я.
— А я — это ты.
— Теперь, мы — вместе.
