объявляются неопровержимыми доказательствами виновности СССР.
В октябре 1992 года («случайная» находка оказалась кстати) была сделана попытка внести эти «документы» для рассмотрения в ходе процесса над КПСС в Конституционном Суде РФ. Однако в силу целого ряда не объяснимых для 1940 года ошибок в их оформлении суд отказался приобщить их к делу[25]. Тем не менее, эти сомнительные тексты (их полноценная экспертиза не проведена до сих пор) стали включать в публиковавшиеся в 90-е годы прошлого века архивные сборники и квалифицировать как документальное подтверждение расстрела поляков НКВД. Разумеется, столь нехитрый прием не мог убедить критичных исследователей, и подозрительное содержимое «пакета №1» в качестве документального источника по «Катынскому делу» в серьезных исследованиях не фигурирует. Упорство, с которым отдельные представители руководства архивным делом России, а с последнего времени и высшие руководители РФ убеждают общественность в подлинности этих «документов», ничего в рамках научной аргументации, естественно, не добавляет. Но активность эта не может не настораживать. Ведь «Катынское дело» с момента его возникновения в апреле 1943-го задумывалось как инструмент пропагандистской войны. Едва ли руководство третьего рейха могло предположить, каких союзников приобретет спустя шесть десятилетий.
В последние годы появилось немало работ, посвященных расстрелу в Катыни, авторы которых не склонны следовать предвзятой официальной позиции, возлагающей вину за расстрел на СССР[26]. По существу не имеется оснований подвергать сомнению выводы Специальной Комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров («комиссии Бурденко». Документ №5)[27]. У геббельсовской же версии выявилось еще одно «слабое место»: после окончания войны многие из «расстрелянных весной 1940 года» польских офицеров не просто оказались в Польше, но и рассказали, как им удалось спастись от гитлеровских палачей, внезапно и стремительно оккупировавших Смоленскую область летом 1941-го (См. Документы №№ 20,23).
Мало того, недавно установлено, что части и подразделения конвойных войск ГУКВ НКВД СССР, осуществлявшие сопровождение польских офицеров весной 1940 года, вообще не конвоировали заключенных, осужденных к высшей мере наказания. Иначе говоря, польские офицеры, направленные в апреле - мае 1940 года из Козельского лагеря в распоряжение У НКВД по Смоленской области, не могли быть и не были приговорены к смертной казни. Сохранившиеся путевые ведомости содержат многочисленные прямые указания на то, что конвоировались именно «лишенные свободы», а не приговоренные к смерти[28].
Нахождение военнопленных поляков на оккупированной советской территории подтверждается также спецсообщением особого отдела НКВД 50-й армии Западного фронта 10 декабря 1941 года, содержащем сведения о том, что «через село Починка следовало 2 эшелона поляков со связанными руками, которые отправлялись в глубь Германии за отказ воевать против СССР» (См. Документ №7)[29]. Очевидно, в отличие от офицеров, нижние чины не расстреливались, а привлекались на службу, либо, как следует из спецсообщения, этапировались во внутренние лагеря (как известно, поляков, служивших в 1941-1945 году в вермахте, нами было только взято в плен 60277, а союзниками - почти 90000 человек[30]).
Мало того, недавно установлено, что части и подразделения конвойных войск ГУКВ НКВД СССР, осуществлявшие сопровождение польских офицеров весной 1940 года, вообще не конвоировали заключенных, осужденных к высшей мере наказания. Иначе говоря, польские офицеры, направленные в апреле - мае 1940 года из Козельского лагеря в распоряжение УНКВД по Смоленской области, не могли быть и не были приговорены к смертной казни. Сохранившиеся путевые ведомости содержат многочисленные прямые указания на то, что конвоировались именно «лишенные свободы», а не приговоренные к смерти[31].
В самое последнее время появилась надежда на то, что давлению на общественность, которой без достаточных научных и юридических обоснований навязывается антисоветская и антироссийская версия Катынского расстрела, будет положен конец. 17 июня 2010 года депутат фракции КПРФ в Государственной Думе В.И. Илюхин выступил с требованием провести парламентское расследование в связи с подделкой исторических документов, на базе которых и происходит процесс облыжного переписывания отечественной истории: «Фракция КПРФ располагает информацией, - заявил Илюхин, - которую необходимо, конечно, тщательно проверить через проведение парламентского расследования о том, что в начале 90-х годов прошлого века под крышей администрации президента Бориса Ельцина была создана мощная команда специалистов по подделке исторических документов советского и в основном сталинского периода с одной целью - опорочить советское правление и уравнять сталинизм с фашизмом» [32].
Вокруг «Катынского дела» сложилась парадоксальная ситуация. Польская сторона, очевидно, ни в каких поисках истины не заинтересована. Ее целиком и полностью устраивает версия Геббельса, а прямо противоречащие ей свидетельства в расчет не берутся. Любая критика этой версии воспринимается как антипольский шаг. Руководители от науки и архивные начальники в РФ, вслед за конъюнктурной позицией Горбачева, Ельцина и пр., в принципе польскую версию поддерживают; расхождения с поляками имеются лишь в выводах: должна Россия возмещать материальный ущерб за десятки тысяч расстрелянных «сталинскими палачами» польских военнослужащих или не должна.
В этих условиях ни в Москве, ни в Варшаве соответствующих усилий для организации объективного расследования делать не намерены.
Между тем, главным препятствием для внесения ясности в этот «перегретый» вопрос является позиция именно российских чиновников, блокирующих доступ к архивным документам, которые могли бы помочь расставить точки над i. В частности, уже не один год независимые российские исследователи добиваются возможности изучить дела исправительно-трудовых лагерей, в которых содержались в Смоленской области пленные поляки с весны 1940 по осень 1941 года. Существование этих лагерей подтверждается не только в отчете комиссии Бурденко, но и многими дополнительными свидетельствами. И, разумеется, начисто опровергает геббельсовский вымысел. Однако, несмотря на официальные обращения депутатов ГД, рассекречивать эти документы сочтено нецелесообразным...
Таким образом, в угоду неясным политическим мотивам, разные ответственные лица заинтересованы сохранять «Катынское дело» в состоянии идеологического пугала, эдакого плакатного, мифологизированного свидетельства против «людоедской тоталитарной системы» и «кровавого сталинского режима». Мы уже пережили опыт, когда кампания, затеянная будто бы как антисталинская, «за очищение ленинизма и социализма», была умело развернута в антисоветскую и антикоммунистическую с итоговым разгромом и разделом СССР. Ныне же отчетливо просматривается перспектива окончательного превращения антисталинской и антисоветской «Катыни» в антироссийскую и антирусскую с дальнейшим, неизбежно антипольским «послевкусием»... И упомянутые выше чиновные лица, похоже, совершенно равнодушны к последствиям несправедливых обвинений, от которых все равно придется «отмываться» нашим потомкам. И притом и в Москве и в Варшаве.
Способ противостоять этому - как минимум, отстаивать истину.
Данный сборник призван представить самой широкой аудитории документальные свидетельства о расстреле в Катыни и тем самым дать возможность каждому самостоятельно составить мнение о том, кто же на самом деле виновен в гибели польских военнослужащих. Составители отдают себе отчет в том, что для полноценного и систематизированного документального освещения проблемы необходимо по меньшей мере более обширное издание. В материалах, объединенных под этой обложкой, обозначены разные грани проблемы, дается общее представление о широте и разнообразии аргументов, опровергающих геббельсовскую версию.
Предлагаемые вниманию читателей документы частично уже публиковались в различных исследованиях, частично впервые вводятся в научный оборот. Новые переводы с немецкого и английского - наши.
