Адриатическим морем; в береговую линию врезался широкий и неглубокий залив, вернее, лагуна, защищенная от моря узкой песчаной отмелью. Словно цепь, протянулась она через горло залива. За этой цепью, на бирюзовых водах лагуны, называвшейся Лидо, плавал город-остров Венеция.
Самолет приземлился в аэропорту Марко Поло, возле прибрежного города Местре. Отсюда они ехали автобусом над лагуной, по автомобильно-железнодорожному мосту протяженностью в пять миль до места, где начиналась сама Венеция.
Из окна автобуса девушки видели, как на их глазах прекрасный, спокойный город поднимался из воды; «Серениссима» — «Безмятежный» — называли его много веков назад, когда Венеция была независимой республикой и грозой морей.
— Какой изумительный! — то и дело восклицала Тара. — Таким я и видела его на открытках. И на рисунках отца. Только не возьму в толк, зачем они построили его на всех этих островах?
— Насколько мне известно, — отвечала Нэнси, — я читала про это в книжках, у них не было особого выбора. Рим тогда погибал, Италию захватили племена варваров. Единственное место, где люди могли чувствовать себя в какой-то безопасности, были эти небольшие болотистые острова на лагуне. И отдельные поселения постепенно превратились в город Венецию.
— В прекрасный город Венецию! — восторженно подхватила Тара. — Прямо не верится, что такое можно построить руками!..
Они вышли из автобуса возле автомобильной стоянки, рядом с Большим каналом и железнодорожной станцией Сайта Лючия. Здесь все кишело, как пчелиный улей. Из вапорётто — так называются в Венеции небольшие пароходы, выполняющие роль городских автобусов, — выходили пассажиры. Им на смену уже шли другие — желающие совершить поездку по каналу.
Тара сказала, что через бюро путешествий для нее забронировали место в недорогом пансионе, вместо отеля.
— Где-то в районе Сан-Поло, кажется, — добавила она, роясь в сумке в поисках адреса.
— Мы сейчас как раз в этом районе, — сказала Нэнси. — Он самый первый на правом берегу Большого канала. Можно бы пройти пешком вдоль него, если б не наши вещи.
В конце концов девушки наняли гондолу, которая доставила их к узкой набережной перед пятнистым розовым домом, на дверях которого была табличка: «Пансион Дандоло».
Хозяйка пансиона, синьора Дандоло, особа, похожая на многодетную мать, приветствовала вновь прибывшую квартирантку гостеприимной улыбкой и позволила Нэнси оставить вещи в комнате Тары, поскольку девушки решили, не откладывая, отправиться в дом, где жил перед смертью отец Тары, Рольф Иган.
— О да, — ответила хозяйка на их вопрос, — это в пяти минутах ходьбы отсюда. Мой сын Дзорци может показать вам дорогу.
Жизнерадостный мальчик лет десяти с гордостью повел американок по нужному адресу, и вот они уже стоят перед внушительным, но чрезвычайно узким зданием желто-коричневого цвета, возраст которого никак не меньше двух веков.
— Грацие танто, синьорины! — с воодушевлением поблагодарил он девушек, когда те протянули ему монетку. — Если нужно куда пойти, всегда могу проводить вас. Только крикните: Дзорци!
— Хорошо, крикнем, — пообещала Нэнси.
В портике дома Тара нажала на кнопку звонка под маленькой табличкой, где было написано: «Синьора Анджела Спинелли».
А дверь открыл человек, которого они никак не ожидали увидеть. У Нэнси даже перехватило дыхание, когда их глаза встретились, и сердце тревожно екнуло.
И немудрено: молодой венецианец, стоявший в дверях, был невероятно красив, таких она еще не встречала.
ВЫСТРЕЛ В ТЕМНОТЕ
Волосы у юноши были темные и волнистые, глаза — цвета янтаря. Когда он улыбался, — а в данную минуту он именно это делал, глядя на двух симпатичных девушек, замерших перед ним, — становились видны его ровные красивые зубы и две небольшие ямочки на щеках.
— Да… вы… — начал он.
Его голос прозвучал для Нэнси приятней и мелодичней, чем голос самого Лучано Паваротти. Он не был, правда, так высок, как полагается нормальному киногерою, — всего пяти футов и десяти дюймов или около того, но фигура у него была стройная, вполне пропорциональная: широкие плечи, узкие бедра, а руки и грудь, судя по тому, что виднелось из-под рубашки с короткими рукавами и открытым воротом, были гладкими, смуглыми и мускулистыми.
Его улыбка сменилась легким покашливанием, и Нэнси, не без замешательства, осознала вдруг, что они с Тарой чересчур упорно уставились на него. Упорно до неприличия.
— А, конечно! — воскликнул он, обращаясь к Таре. — Вы, должно быть, синьорина Иган?
— Д-да, — ответила та не сразу. — А это моя… моя подруга Нэнси Дру.
Снова Нэнси почувствовала гулкий удар сердца, когда его искрящиеся глаза на мгновение задержались на ее лице и фигуре.
— Очень приятно познакомиться с вами обеими, синьорины. Прошу, заходите в дом.
Он повел их через отделанный изразцами портик к довольно обшарпанной лестнице, и пока шли, говорил, чуть повернув к ним голову, мешая английские слова с итальянскими:
— Простите, что не сразу назвал себя. Немного позабыл о хороших манерах. Я Джованни Спинелли, но можете называть меня просто Джанни.
Он произнес свое уменьшительное имя почти как «Занни», и Нэнси сообразила, что так оно звучит на венецианском диалекте и, значит, имя юного гида, который привел их сюда, на самом деле не Дзорци, а Джордже.
Они поднялись на второй этаж, где не наблюдалось особого порядка, но все имело обжитой, даже веселый вид. Мебель, хотя и старая, и изрядно потрепанная, была тем не менее изящна, занавески и восточного стиля подушки ярких цветов, прекрасные картины на стенах и причудливый лепной орнамент на потолке отличались изысканностью.
В ответ на целый залп итальянской речи, которой выстрелил Джанни, из кухни появилась белокурая привлекательная женщина лет сорока. Когда Джанни указал на Тару, женщина со слезами на глазах бросилась к ней и бурно обняла.
— О mia poverina! — восклицала она. — О моя бедняжка! Подумать только, что мы должны встретиться при таких печальных обстоятельствах! Я Анджела, да, да, Анджела Спинелли, близкий друг твоего отца. Он очень любил тебя и часто говорил о тебе с большой нежностью.
У Тары в глазах были слезы, она была очень тронута и взволнованна. Потом Анджела познакомилась с Нэнси и объяснила обеим девушкам, что Джанни — ее младший брат. После чего предложила им отведать блюдо из макарон, а когда гостьи отказались — они ведь совсем недавно завтракали в самолете, — макароны были заменены растворимым кофе с маленькими миндальными печеньями.
— А теперь, — сказала синьора Спинелли, когда отдана была дань традиционному гостеприимству, — теперь нам пора поговорить о твоем отце, дорогая Тара, хотя этот разговор будет тяжелым. Ты ведь хочешь, конечно, узнать все печальные факты, связанные с его смертью?
Тара молча кивнула и закусила нижнюю губу, чтобы та не дрожала.
— Рассказывать придется не так уж много, — с горечью начала Анджела. — Я сама мало что знаю… Однажды поздно вечером Рольф… твой отец… возвращался домой в нанятой гондоле. Внезапно с набережной, от одной из каменных тумб, мимо которых они проплывали, раздался выстрел… Так сообщил в полиции гондольер, ты понимаешь? Он сказал, что этот звук напугал его, и он стал смотреть, откуда тот раздался, поэтому не сразу увидел, что произошло с твоим отцом. Но затем краем глаза заметил, как его пассажир падает за борт. Тут он в ужасе бросился на помощь, но отец уже был в воде…
— Разве никто не пытался его спасти? — сдавленным голосом произнесла Тара. — Вытащить?
